Николай Куликов - Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия

Генерал бережно опустил трубку на рычаги и некоторое время молчал, словно что-то обдумывая.

– План оперативно-розыскных мероприятий по Яковлеву у тебя готов? – обратился он к подчиненному.

– Готов, товарищ генерал! Как получили шифровку, трудились почти всю ночь – с привлечением лучших оперативников отдела.

– Прекрасно. В одиннадцать утра Орлов проводит расширенное совещание – там все подробно доложишь. А пока обсудим общие соображения. С чего думаешь начать розыск?

Горобец встал и, одернув китель, подошел к свисающей на стене крупномасштабной карте Смоленской области:

– Согласно полученной информации, ждать Яковлева надо в Москве или у нас – в Смоленской области. Конкретно: в областном центре или Энске.

– Наши аналитики проанализировали все передвижения и поездки профессора Зайцева за полгода до ареста, – вмешался Громов. – По показаниям его супруги, вернее, теперь уже вдовы, еще за два месяца до ареста та самая тетрадь была у них на квартире в Энске. Далее Зайцев выезжал в Москву, к брату, сюда в Смоленск – в служебную командировку в Главк. Потом его арестовали. Обыски у него на квартире, у брата в Москве и здесь, где он останавливался у дальних родственников, – ничего не дали. Тетрадь исчезла.

– Тем не менее ее наиболее вероятное место нахождения: Москва, Смоленск или Энск?

– Логично. В столице поисками занимаются оперативник МВО. Ты, Юрий Иванович, по территориальной принадлежности возьмешь на себя Смоленскую область – непосредственно Смоленск и Энск. Докладывай, что уже предпринято и собираешься предпринять в ближайшие сутки. Учти, в нашем распоряжении времени почти нет: не сегодня завтра Яковлев может появиться в одном из вышеназванных городов или их окрестностях.

– Товарищ генерал, – Горобец пригладил изрядно поредевшие волосы, – я убежден: наш единственный шанс заполучить тетрадь – это выйти на Яковлева! Обнаружим Яковлева, выйдем и на тайник.

– Тут ты, пожалуй, прав! Сам знаешь, как осуществляются подобные закладки: контейнер может быть закопан в парке под деревом, спрятан в лесу в старое дупло, засунут под половицу в каком-нибудь полуразрушенном доме – в общем, искать-не-переискать – даже если закладку осуществил такой дилетант, как Зайцев.

– Василий Петрович, а может, этот профессоришка никакой не дилетант? Не был ли он связан с немцами уже тогда, в 37-м?

– Исключено. Мы проверяли. В конце концов, ничто не мешало ему передать свои записи уже тогда, и абверу не пришлось бы посылать Крота сейчас – в феврале 45-го.

– Но зачем он вообще спрятал эту тетрадь?

– Ты помнишь, полковник, те ежовские времена. Зайцев же, по отзывам коллег, был фанатом физики. Эта тетрадь, возможно, была целью его жизни. Теперь представь: начались аресты, обыски – возможно, вот-вот придут и за ним. А как у нас порой проводят обыски, ты знаешь не хуже меня: какой-нибудь полуграмотный бывший вертухай втопчет тетрадочку в грязь немытыми сапожищами – а потом свезут и уничтожат с грудой другой «макулатуры».

– Пожалуй, ты прав, Василий Петрович.

– Однако, полковник, мы несколько отвлеклись. Ну, так как же ты собираешься выйти на Яковлева? Учти, он прекрасно меняет внешность, экипировку, наверняка имеет превосходные фиктивные документы.

– Есть у меня, товарищ генерал, одна мыслишка…

– Свои мыслишки выскажешь позже. А пока вот, почитай: то, что ты сейчас узнаешь, является важнейшей государственной тайной. Учти.

Генерал поставил на стол коричневый портфель из прекрасной хромированной кожи, достал из него бордовую папку с грифом «Совершенно секретно!» и молча протянул Горобцу.

По мере чтения, полковник все чаще кидал на генерала удивленные взгляды – тот же молча стоял у окна, с безучастным видом наблюдая какую-то уличную сценку.

Дочитав, Горобец снял очки и, вернув генералу папку, с напускным безразличием спросил:

– Абакумов в курсе?

– Зная характер генерал-полковника, уверен: он наверняка получил санкции самого Верховного.

Полковник неожиданно резко поднялся из-за письменного стола и, подойдя к шефу, эмоционально воскликнул:

– А о себе ты подумал?! В случае провала этой твоей сомнительной разработки отвечать придется не только погонами! И не Абакумову – тебе!! Фактически ты раскрыл перед Яковлевым нашего разведчика!

– Не забывай, что Крот у нас «на крючке», да еще каком! Убийство гаупштурмфюрера и латышских полицейских; помощь в побеге капитана Дубовцева – такое гестапо не прощает! И еще не забывай его восьмимесячного ребенка и престарелую мать!

– Да все я понимаю! Только не верю всей этой «перекрестившейся» сволочи!

– Придется поверить. Выхода у нас нет. На, читай! Получили от нашего агента из Берлина. Срочная радиограмма от полковника абвера под агентурной кличкой «Фишер»:

«Из достоверных источников стало известно, что группа немецких ученых под руководством профессора Гейзенберга приступила к окончательной сборке критического ядерного реактора под кодовым названием В-VIII. Точное место реактора установить не удалось.

Фишер».

– Тот же Фишер сообщает, – продолжал Громов, – что для окончательного ввода в строй VIII серии Гейзенбергу не хватает каких-то расчетов из тетради профессора Зайцева.

– Так это что же получается: Гитлер на пороге создания атомной бомбы?!

– Верно понимаешь, полковник! Поэтому тетрадь должна быть в наших руках любой ценой! Любой! В наших – но не у немцев, – иначе последствия могут быть непредсказуемы!

– Да что ты меня агитируешь, словно гимназистку! Сам все понимаю!

В это время в очередной раз зазвонил телефон. На этот раз трубку взял сам Громов. Разговор продолжался минут пятнадцать, после чего генерал устало опустился в кресло.

– Ну вот, чего и следовало ожидать… Звонил по «ВЧ» сам Абакумов. Если в течение двух суток тетрадь не будет найдена, объявят «чрезвычайный розыск» – со всеми вытекающими последствиями. В первую очередь для нас. Меня назначили руководителем группы поиска – тебя моим заместителем.

В кабинете повисла тревожная тишина. Первым ее нарушил Горобец:

– Ты говорил, что сообщил через Дубовцева свой телефон. Как думаешь, позвонит?

– Яковлев-то? А черт его знает! По крайней мере, мы не можем пассивно сидеть и ждать: позвонит – не позвонит! Через час нам к генералу Орлову. Так о каком запасном варианте ты собирался мне доложить?

22–26 февраля 1945 г.,

м. Зоммерфельд – Смоленск

1

– Просыпайся, милок: тут к тебе начальство медицинское пожаловало!

Еще не открывая глаз, я почувствовал легкое постукивание железнодорожных колес и характерное покачивание идущего на малой скорости вагона. Нетрудно было догадаться, что я находился в поезде. Вот только в каком? Куда я ехал и как вообще здесь оказался?