Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

– Что же это я делаю?

– Ты хотела пойти в кино, – слышит она в ответ, – а что может быть лучше, чем вот это кино!

Жестом руки Юр показал на тумбу с плакатом фильма «Веселые ребята».

Домой она возвращалась удивительно легкой, словно ласточка, несомая потоками воздуха. Этот день вобрал в себя нечто такое, что случилось с ней впервые. Ей хотелось кому-нибудь рассказать о том, как это бывает, когда ты весь день вместо школы с кем-то бродишь по городу, открывая для себя, чью-то жизнь, которая иногда скрывает гораздо больше тайн, чем ты можешь предположить. Она бросила взгляд на окна квартиры на втором этаже и остановилась как вкопанная.

В окне гостиной на оконной раме висел мундир. Он слегка покачивался под дуновением июньского ветра. Но вдруг в какой-то миг он словно уплыл в глубь квартиры, и окно без него стало пустым.

Анна пронесла мундир через гостиную и открыла дверцы огромного, напоминающего танк шкафа. Она повесила мундир и неожиданно прижалась к нему щекой. На пороге появилась Ника. Анна быстро закрыла шкаф, как будто ей было что скрывать.

Пышные волосы Анны плавно струятся по ее плечам, когда она неподвижно замирает над фотографией с кисточкой в руке. Ее бледное лицо с выступающими скулами, из-за которых большие, темные как сливы ее глаза кажутся чуть раскосыми, эти ее каштановые волосы, принимающие на солнце медный оттенок, – весь ее облик напоминает портрет зрелой женщины, которая не каждому согласится открыть свои тайны. Сколько раз Хуберт Филлер предлагал ей позировать для художественного портрета, но всегда получал отказ. Она не желала, чтобы кто бы то ни было пытался открыть ее красоту, не хотела становиться объектом чьего-то внимания. Вероятно, она чувствовала, что фотограф хотел бы видеть в ней не только свою сотрудницу. Она ощущала это всякий раз, когда он, приветствуя ее, церемонно целовал ей руку. Она не раз ловила на себе его глубокий взгляд, когда невзначай поднимала голову от фотографий.

На сей раз он встал за ее спиной и наклонился так низко, чтобы можно было почувствовать запах ее волос. Анна выпрямилась, и тогда ухоженная рука Филлера положила перед ней большой снимок лысого мужчины в пенсне.

– Пани Анна, надо это срочно подретушировать. Этот снимок нужен для надгробия.

– Кто это?

– Доктор, полковник Зиглер.

Как только прозвучала эта фамилия, Анна сразу поняла, что речь идет о военном враче, который был в катынском списке, опубликованном в апреле 1943 года в газете «Краковский курьер»…

– Этого не может быть, пани Анна. – Филлер положил перед ней листок, прилагавшийся к предназначенной для надгробия фотографии.

Анна взглянула. Теперь у нее не осталось сомнений.

– Ну да! Это он. Густав Зиглер, полковник, доктор медицины! – Она снова перевела взгляд на лицо Филлера. – Он там погиб.

– Чудес не бывает, пани Анна. – Филлер посмотрел на нее, как на дитя, которое напрасно настаивает на своих фантазиях. – Полковник Зиглер умер в понедельник от аневризмы. – Он осторожно коснулся плеча Анны. – Это должно быть готово сегодня. Каменотес ждет.

– Когда похороны?

– Сегодня во второй половине дня.

Филлер в недоумении наблюдал, как Анна, сорвавшись с места, не глядя в зеркало, надевает шляпку и, опустив вуаль, поспешно выходит из ателье, словно до нее не дошел смысл его просьбы о том, что дело срочное и что каменотес ждет.

Для Ники появление матери было полной неожиданностью: откуда вдруг она взялась у ворот ее школы? Ника ожидала увидеть кого-то совсем другого. Анна производила впечатление человека, пытающегося догнать отъезжающий трамвай. В руках она держала сложенную газету.

– Я пришла за тобой. – Анна откинула вуаль, из-за которой в эту жару ей трудно было дышать. – Случилось нечто невероятное! Есть некто, кто оттуда спасся!

Она подсунула Нике газету, сложенную так, чтобы была видна страница с некрологами.

– Видишь некролог? – Анна пальцем указала на некролог «незабвенного Густава Зиглера». – Умер в понедельник. А он был в том списке! Так когда же он на самом деле умер? Я должна это выяснить. Я хочу, чтобы ты при этом присутствовала. Идем со мной!

– Сейчас? Куда? – Выражение лица и тон голоса Ники не оставляли сомнений, что ей эта затея не нравится. – Опять к гадалке?

– На кладбище. Ты должна быть там вместе со мной.

И тогда Ника солгала. Она наскоро придумала эту ложь. Только бы не утратить того, что было самым важным обещанием этого дня: они с Юром договорились пойти сегодня в кинотеатр «Свобода». Но ведь не могла же она прямо сказать Анне, что предпочитает пойти впервые в жизни в кино на советский фильм «Веселые ребята», чем сопровождать ее в этих бесконечных поисках истины, ведь это все равно ничего не вернет. Ника договорилась с Юром. Именно его она ждала и, чтобы не подвести его и не упустить шанс испытать свой очередной первый раз, она решилась на эту ложь.

– Я не могу. – Когда Ника произносила эти слова, она не могла смотреть Анне в глаза. – Сестра Анастасия попросила меня помочь ей перед окончанием учебного года привести в порядок библиотеку.

Анна, не говоря ни слова, опустила вуаль и пошла обратно вдоль стены, ощущая теплое дыхание горячих камней песчаника. Ника смотрела ей вслед. И тут как раз появился Юр. Ника боялась, что он узнает Анну, поздоровается с ней, и мать остановится, чтобы спросить его о чем-нибудь, и тогда все станет ясно. Но она увидела, как, поравнявшись с костелом Святой Екатерины, они прошли мимо друг друга, направляясь каждый в свою сторону.

Раковицкое кладбище словно тонуло в жарком воздухе июня. Тепло исходило от нагретых надгробных плит, послеполуденное солнце запуталось в листве деревьев, на ветках которых сидели уставшие от жары птицы. Издалека, со стороны часовни, доносились звуки церковного колокола.

Лицо Анны заслоняла вуаль, которая слегка колебалась от ее дыхания. Она стояла с букетом ирисов в конце группы тех, кто пришел проводить в последний путь профессора, доктора медицины Густава Зиглера. Анна узнала среди них и ту вдову, которая несколько дней тому назад рассказывала ей в ателье Филлера о том, как муж сделал ей предложение в антракте циркового представления.

Анна до самого конца держалась несколько в стороне. К вдове Густава Зиглера подходили с соболезнованиями разные люди, и женщина благодарила их коротким наклоном головы. Из-под черного шелкового платка выбивались пряди седых волос. Анна встала в конец процессии. Она рассчитывала услышать ответ на вопрос, который мучил ее с той самой минуты, как она увидела и прочла некролог. Она положила цветы на могилу, и, когда подошла к вдове, та окинула ее невидящим взглядом. И все же Анна задержала сухую как веточка руку женщины в своих ладонях и, наклонившись к ней, словно в опасении, что та может не услышать, произнесла: