Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

– До понедельника, Ярек, – сказал ему на прощание профессор, закрывая за ним дверь.

Ярослав сбежал по лестнице вниз и уже в воротах втянул в легкие свежий воздух, сделав глоток, как ныряльщик, вынырнувший на поверхность из глубины…

Ярослав решил, что не будет посвящать Анну в детали этого своего визита. Не скажет ей, как выглядят сушившиеся над кухонной плитой письма, фотографии, записные книжки. Не скажет, как трудно выдержать этот ужасный запах смерти. Он скажет ей только то, что приятель обещал ему проверить, нет ли в архивных делах какой-нибудь папки с документами майора Филипинского…

Сквозь нежную апрельскую листву каштана, под которым он ожидал Анну, пробивались лучи заходящего над Вислой солнца. Он договорился встретиться с ней во дворе Вавельского замка. Анна была удивлена, услышав, что именно тут он назначил ей встречу. Он выбрал это место, ибо не хотел, чтобы то, что он должен был ей сообщить, услышали посторонние. Хотя Ярослав ничего не имел против того студента, что приходил к Нике, но во время дискуссий между ними тот все время давал понять, что он относится к Ярославу как к противнику.

Ярослав наблюдал, стоя под каштаном, как группа советских солдат позирует на фоне Вавеля для снимка на память.

– Раньше тут был губернатор Франк, а теперь они. – Таковы были его первые слова.

На Анне был легкий весенний плащ, вокруг шеи повязан шелковый шарфик. Теперь это была уже не та женщина, которая скрывала лицо за сеточкой вуали. Она выжидающе смотрела на Ярослава, словно связная, пришедшая сюда за инструкциями. Он сказал ей только, что один профессор, его приятель по курсантскому училищу, обещал поискать то, что их интересует, среди тех документов, которые ему удалось спрятать.

– Я должен при этом присутствовать.

– Когда это произойдет?

– В понедельник ночью я должен быть в Архиве древних актов. – Ярослав взял Анну под локоть и сказал голосом человека, привыкшего отдавать приказы: – Прошу вас быть тут во вторник в это же время.

– Почему сегодня вы выбрали именно это место?

– Потому что у вас с этим местом связаны приятные воспоминания.

– Откуда такое предположение?

– Именно тут ваш будущий муж сделал вам предложение.

Изумленная Анна на какой-то момент застыла в неподвижности.

– Значит, и это он вам сказал…

До Анны дошло, что теперь оба они знают друг о друге не только то, что относится к их настоящему, но также то, что может быть известно лишь людям, которых объединяет какое-то общее прошлое. Довольно долго она внимательно смотрела на него. И взгляд ее напоминал взгляд человека, заплутавшего в лабиринте, который смотрит с надеждой на проводника. У Анны не было предощущения, что она видит его в последний раз…

– Carpe diem, credula non postero, – Ника ритмично повторяла фразу из Горация.

Юр наблюдал за девушкой исподлобья. Из-за этой подготовки к экзаменам на аттестат зрелости в доме Филипинских его принимали неохотно. Анна боялась, что он отвлекает дочь от учебы.

– Это можно сказать проще, – заметил он, затягиваясь папиросой. – Живи день за днем и забудь о том, что было.

– Какие же мужчины примитивные существа. – Ника пожала плечами. – Они упрощают мир, потому что для них важна лишь одержанная ими победа.

– Проигравшие всегда не правы. – Он произнес это с какой-то провокацией в голосе.

В последнее время их разговоры напоминали словесные поединки: он занимал позицию прагматика, она по-прежнему была идеалисткой, которой хотелось верить в лозунги и идеи. Юр утверждал, что в нынешней ситуации для таких людей, как он, есть три выхода: бороться, сбежать или примириться с действительностью. И вот эти последние окажутся победителями. Когда Ника начинала с ним спорить, он сразу прерывал разговор, как человек, аргументы которого неопровержимы, но только он не волен их озвучить. Да и вообще, Юр часто уходил в себя, стал неразговорчивым, как будто отсутствующим.

Услышав звук открывающейся входной двери, Юр сразу же потушил папиросу. С некоторых пор ему было запрещено курить в квартире Филипинских. У Ники иногда поднималась температура, рентген легких показывал не самый лучший результат, поэтому нельзя было ее отравлять папиросным дымом. Но Юр ощущал дискриминацию только в отношении себя, ибо ему почему-то запрещают, а когда появляется здесь этот полковник, то ему позволяют дымить, выкуривая одну папиросу за другой.

– Есть что-нибудь? – Ника выбежала в переднюю. Она знала, что мать была на встрече с Ярославом. Она очень надеялась, что тот наконец найдет какие-то документы, которые превратят сомнения в уверенность.

– Может, узнаем что-нибудь в понедельник.

– В понедельник?

– Ярослав должен в понедельник вечером встретиться с кем-то в Архиве древних актов. Там могут быть документы.

Понедельник… Встреча с кем-то в Архиве древних актов…

Все это донеслось до Юра через едва прикрытую дверь.

Когда Ника вернулась в комнату, Юр надевал свою американскую военную куртку.

– Господи, благодарю тебя. – Сложенные в молитвенном жесте руки Ника воздела к потолку и шепотом произнесла: – Может быть, в понедельник все окончательно прояснится. Пусть уже наступит конец этой шизофрении!

– Кисмет, все кисмет, то есть судьба, – буркнул Юр, собираясь к выходу.

– Куда ты так спешишь? – удивленно спросила Ника. – Мы же собирались пойти в кино.

– Будет время после экзаменов. Мне дают понять, что я тебе мешаю заниматься.

Когда он ушел, Ника открыла ящик стола и вынула из него тот снимок, на котором они были сфотографированы, прижавшись щеками друг к другу, а их глаза, в которых хотя и угадывалась шутливая веселость, смотрели в объектив, как во время настоящей клятвы. Тогда она была не в своей свадебной фате, а он – не в своей бабочке на шее. Они были смущены теми ролями, которые сами невольно сыграли в этой пародии на свадебную сцену. Блеснула вспышка, раздался щелчок аппарата, он тогда ее поцеловал, а она сорвалась и убежала в испуге, чуть не запутавшись в свадебной фате…

И вдруг ее охватило такое чувство, словно это было очень и очень давно…

Моросил весенний дождик. В свете фонарей мокрая брусчатка поблескивала как полированная. Цокот копыт разносился эхом по пустой улице. Сгорбившийся на козлах извозчик надвинул на голову капюшон. С натянутого верха пролетки стекали капли дождя. Извозчик повернулся и через плечо спросил своего пассажира, куда, в конце концов, ему ехать.

– Пока вперед, – бросил Ярослав.

Садясь в пролетку, он не сказал извозчику адреса. Он хотел добраться до улицы Сенной, но не хотел подъезжать прямо к дверям Архива древних актов. Из-под поднятого верха пролетки он смотрел на пустые улицы города. Извозчик на козлах совсем согнулся под тяжестью намокшего плаща. Вдруг Ярослав услышал треск кнута, конь рванулся вбок, послышалось мяуканье испуганного кота, сопровождаемое проклятиями извозчика. Ярослав увидел, как кот, распластавшись на бегу, скользнул в ворота старого дома.