Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Борзых начал разговор с дежурных вопросов: как жизнь? Как служба? Чем заняты? Какие проблемы? Денисов отвечал односложно, он был еще во власти компьютерных циклов и условных переходов, да и вопросы не требовали напряжения. Впервые оно возникло, когда Борзых попросил проинформировать, сколько рационализаторских предложений подается ежегодно по Союзу, каков поток обращений граждан в центральные органы, сколько, по его мнению, трудится там людей и как следует работать с письмами граждан в соответствии с последним анализом опыта такой работы в Тамбовской области. Денисов ничего об этом не знал.

— Вижу, что вы озадачены моими вопросами, — правильно понял его недоумение Борзых. — Капитан Микулин характеризовал вас как человека с четко организованным мышлением (он сделал ударение на первом слоге, как стало модно в партийно-политических кругах), склонного к математическим расчетам, вот и давайте посчитаем. Если каждый из четырех миллионов имеющихся у нас рационализаторов напишет по письму, к которому нужно в соответствии с упомянутым постановлением внимательно отнестись, то есть изучить, проверить, дать ответ и проконтролировать, то на это потребуется не менее двух миллионов человеко-дней, что значительно превышает фонд рабочего времени аппарата ЦК. Следовательно, работа центрального органа нашей партии будет дезорганизована. Вы согласны?

Денисов молчал. Похоже, его недоумение только усугубилось.

— Допускаю, что подобные расчеты не могли прийти вам в голову из-за крайнего примитивизма, — продолжил Борзых, — ведь вас больше волнуют проблемы высшего порядка. Но неужели нельзя было посоветоваться со старшими? Или, может быть, они сами подсказали вам такой путь?

Денисов был поражен столь нелепыми рассуждениями и даже собрался возразить, да вовремя удержался, поняв, что опровергать все это — значит втянуться в бесплодный спор и уйти от существа дела. Только и сказал, что не сделал ничего запретного, а воспользовался своим правом коммуниста обращаться с предложениями в любые инстанции, вплоть до…

— Ну, это тоже не аргумент! — прервал его Борзых. — Наличие прав и возможность их реализации — совершенно разные вещи. Есть же у вас неотъемлемое право быть избранным в Верховный Совет, но вы пока не требуете этого. И потом, знаете, потрясать правами — это не самая лучшая позиция, особенно сейчас, когда многие люди, в том числе и вы, считаете возможным отступить от своих прямых обязанностей. Не делайте удивленное лицо, я постараюсь доказать свое утверждение.

И Борзых стал доказывать, упорно, методично, вскрывая его недостатки и упущения. Факты брались непосредственно из письма, личного дела, беседы с замполитом, а то и вовсе предполагались. Он становился все более уверенным, воодушевленным — по-видимому, нисходило вдохновение. Денисов же крепился из последних сил, возмущаясь тем, что разговор ушел в другую плоскость, в иное измерение, совершенно не связанное с существом письма. Ведь с ним только что разговаривал полковник, с пониманием, уважительно, даже похвалил за правильно ухваченное направление исследований и, хоть покритиковал, но за дело. Этот же без всякого понятия приклеивает чернуху. Терпение лопнуло, когда Борзых стал упрекать его в нежелании наладить нормальную семейную жизнь.

— При чем здесь это? — почти выкрикнул он. — И вообще, о-от… какое вы имеете право? Это мое личное дело, о-от.

Борзых ответил спокойно и весомо:

— Такое право мне дала партия. Ее основатель, как помните, писал: «В любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес…» Это из его письма к Кларе Цеткин. Вот почему мы не можем проходить мимо…

— Основатель много чего говорил, — с вызовом перебил Денисов, — в частности, о том, что нужно быть компетентным, не судить с кондачка о работе специалистов и не чваниться своим правом «не утверждать», о-от… Это из его 42-го тома сочинений. Разрешите идти?

«Каков, однако, наглец», — думал Борзых, наблюдая в окно за спешно удаляющимся Денисовым. Он чуть подался вперед и скосил глаза на уже включенный электронный щит, где, будто по заказу, сияла надпись:

«Управлять без компетентности… без знания науки управлять? Смешно».

«Так вот где причины столь необычной политической просвещенности, — продолжил свои мысли Борзых, — ну ничего, мы посмеемся позже и в другом месте».

Теперь он точно знал, в какую сторону нужно раскручивать дело.

Полковник Ветров считал свою миссию выполненной и собирался уже уезжать, когда узнал о том, что его разыскивает инструктор политуправления. Пришлось пойти на свидание. Борзых встретил его по всем правилам воинской вежливости и, сверх того, даже громко пристукнул каблуками. Опытный взгляд сразу отметил не очень уместную щеголеватость подполковника — материал его отлично сшитой формы не соответствовал требуемому артикулу, звездочки на погонах были вышиты на генеральский манер, сапоги с бутылочными голенищами и фуражка со вздернутой тульей тоже шились по особому заказу. Вычурности формы вполне соответствовало и поведение, позаимствованное у деревянных командиров из довоенных кинофильмов. Однако его белесые, несколько навыкате глаза выражали такой неподдельный интерес, что Ветров решил не обращать внимания на лубочный вид инструктора.

Борзых начал с довольно приятного для самолюбия утверждения, что в армии ценят ветровские труды. Затем, сославшись на мнение какого-то высокого чина, сказал, что сейчас следует пересмотреть принципы военно-научной работы и приблизить ее к конкретной практике войск. Не то, дескать, получается, что майоры начинают предлагать военную реформу, а лейтенанты учат, как нужно составлять донесения. Потом вовсе перестал на кого-либо ссылаться, так и говорил: интересы укрепления обороноспособности требуют… партия считает… нас не может не беспокоить… Наконец перешел к существу дела и попросил сообщить, насколько реально предложение Денисова, поскольку «политуправление хочет знать мнение такого авторитетного специалиста». Ветров ответил, что предложение трудно реализовать на практике, но в какой-нибудь специальной системе оно может найти применение уже в недалеком будущем.

Борзых сделал пометку в своей кожаной тетрадке и спросил:

— А какого мнения вы о местных порядках вообще?

— Мне показалось, что здесь служат трудолюбивые и неравнодушные люди, в которых теперь большая общественная нужда.

— Да, конечно, — вяловато согласился Борзых, — но нам важно выяснить побудительные причины этого неравнодушия, вскрыть, так сказать, глубинные процессы. Сдается, что в данном случае подлинной причиной является не забота о боеготовности, а стремление к самопроявлению, этакое самовыпячивание молодого человека, нашедшее, к сожалению, поддержку со стороны старших товарищей.