Борис Егоров - Продолжение следует...

Поля, перерезанные строгими, прямыми линиями лесополос и оросительных каналов. Сады. Виноградники. И длинные-длинные улицы сёл Благовещенки, Ново-Водяного, Водяного, Днепровки...

«Эта земля — она мне как родная!» Волнуюсь и не знаю, с чего мне начать рассказ о ней.

Начну с памятников воинам. Их здесь много и по дорогам, и в степи.

За эти сёла, за район Каменский отдали жизни около восьми тысяч воинов.

Стоит бронзовый солдат в Ново-Дпепровке, скорбно склонив голову и подняв в руке автомат для прощального салюта.

На памятнике надпись: «Здесь похоронены 57 неизвестных воинов Советской Армии, павших смертью храбрых в боях за Родину». И стихи на камне:

Застыли у памятника в молчаливом карауле ёлочки, туи. Склонили над ним ветви две ивы.

А у подножия — цветы, аккуратно, старательно подобранные букетики.

В этом районе я был и осенью, и зимой, и всегда у всех памятников цветы, венки.

Цветы на мраморных плитах братской могилы в колхозе «Россия». Цветы на братской могиле в селе Зелёная Балка. Десятки венков в центре Каменки, на могиле замученных и умерщвлённых немецко-фашистскими оккупантами.

Оккупация района продолжалась 871 день. Свыше тысячи местных жителей гитлеровцы расстреляли. Больше семи тысяч вывезли на каторгу в Германию.

Высится в Каменке шестнадцатиметровый обелиск — памятник погибшим воинам-землякам. И на нём — 1478 имён.

В постаменте музыкальное устройство, и ежечасно, двадцать четыре раза в сутки, исполняется здесь отрывок из «Ленинградской симфонии» Д. Шостаковича. Звучит над площадью музыка.

О могилах и цветах заботится многочисленное в районе общество охраны памятников истории и культуры. Заботятся пионеры из клуба «Красная гвоздика».

Я был в Каменке, когда здесь отмечали двадцатипятилетие со дня освобождения города и района от фашистских захватчиков — 7 февраля 1969 года.

Ехал автобус по дороге, разбрызгивая лужи. И деревья стояли в воде.

Точь-в-точь как двадцать пять лет назад в это же самое время...

А на следующий день вдруг подул холодный ветер, и всё застыло, заледенело. Стало бело.

Мы выехали вместе с секретарём райкома партии из Каменки на высоты, и с них было видно, как тянутся по степи к солдатским могилам чёрные людские вереницы.

Закутались в платки старушки от злого ветра. Шли, опираясь на палки, старики. Шли дети. Несли венки и несли красные знамёна.

Это был праздник торжественный, праздник народный.

Накануне был вечер в селе Днепровке. Места в Доме культуры заполнили те, кто имел пригласительные билеты. А у клуба собрались толпы и толпы, сотни людей. И всем хотелось попасть в зал, где шёл доклад, где выступали бывший начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор Корней Григорьевич Ребриков и бывший командир 266-й стрелковой дивизии генерал-майор Савва Максимович Фомиченко.

Те, у кого не было билетов, заполнили проходы. Но не оставались в них долго: постоят минут десять и выходят, чтобы дать возможность своим односельчанам, оставшимся на улице, тоже послушать ветеранов.

Тихо входили в зал в одну дверь. Тихо выходили в другую.

Так через Дом культуры прошло больше двух тысяч человек, и председательствовавший ни разу не сказал: «Товарищи, к порядку».

А в Каменке, в школе № 6, была встреча с ребятами. Собрались в физкультурном зале.

Я спросил, сколько зал может вместить людей.

Директор школы мне ответил:

— Четыреста человек, а сейчас в зале все восемьсот. Ребята, они тоненькие...

Несмотря на невообразимую тесноту, слушали ребята внимательно. Лица у них серьёзные. Закончились выступления, Светлана Зинчук, председатель совета дружины, взмахнула рукой, и восемьсот ребячьих голосов огромным сводным хором запели:

Разошлись ребята, а преподаватели пригласили нас в учительскую. Там был накрыт стол.

— Не откажите. Побудьте немного с нами. Мы знаем, вам ещё предстоит выступать. Но нашего, каменского вина не попробовать нельзя. Оно слабое, но очень ароматное.

Тост произнесла преподавательница математики Анна Григорьевна Одинцова.

— Мы вас тогда так ждали, так ждали, — сказала она. — Думали, когда же, наконец, придёте. Сидели в подвалах. Потом снаряды полетели. Стали падать вокруг. А мы радуемся: это наши, нестрашные...

Сколько же надо было пережить, перестрадать, чтобы даже снаряды показались нестрашными только потому, что свои?!

Самый торжественный день, когда отмечалась четверть века освобождения, начался с похода по местам боёв.

Несколько газиков-вездеходов и семь гусеничных артиллерийских тягачей прошли по линии бывшей передовой.

Тягачи вели молодые ребята-допризывники, и во вместительных кузовах этих устрашающе мощных машин сидели тоже допризывники.

Останавливались у могил, возлагали венки.

Во время одной из остановок, разговаривая с допризывниками, я заметил, что они очень уверенно ведут машины: спокойно и красиво разворачивают, точно держатся колеи, строго соблюдают установленную дистанцию.

И тогда рыженький паренёк в старом шлеме танкиста по-мужски серьёзно, но вместе с тем не без юношеской запальчивости сказал мне:

— А у нас все такие! Если надо, наше село может выставить тягачистов на целый артиллерийский полк...

— Да уж видно: ребята тут опытные, — включился в разговор генерал С. М. Фомиченко. — А у тебя и шлем, как у бывалого танкиста.

Паренёк подтянулся, поднял голову и доложил:

— В этом шлеме, товарищ генерал-майор, воевал мой отец в Великую Отечественную...

Отцы и дети!

Отцы и дети сидели в клубе каменского кинотеатра, когда шло торжественное собрание.

Выступали люди старые и молодые, говорили горячо. Выступали ветераны-фронтовики.

Вспоминали о приходе Красной Армии и вспоминали о том, как само население билось за своё освобождение. Земля была оккупирована захватчиками, а люди остались непокорёнными.

В селе Ивановка партизанскую группу возглавил Алексей Трифонович Лысый, бывший партизан гражданской войны. За голову этого отважного человека фашисты обещали 10 000 марок.

В Большой Знаменке действовали партизаны Кирилла Ивановича Баранова, группа парашютистов сержанта Николая Сухова, работала подпольная комсомольская группа ДОП — Добровольное общество патриотов.

В местном музее можно увидеть самодельный двухламповый приёмник, смонтированный в небольшом обшарпанном чемодане, в каких слесаря носят инструмент. Приёмник принадлежал члену ДОПа Ивану Дмитриевичу Щурову, принимавшему сводки Совинформбюро.