Борис Егоров - Продолжение следует...

И дрогнул зал от аплодисментов, когда в нём прозвучали слова:

— В честь своего прихода в Знаменку гитлеровцы посадили дуб. Наутро он оказался срубленным... На пне фашистам оставили записку: «Чужим деревьям на нашей земле не расти!»

Когда мы готовились к прорыву Никопольского плацдарма, я впервые услышал фамилию снайпера Аниканова. «Бить врага так, как Феодосий Аниканов!» — призывали газеты и замполиты. Но самого Аниканова я тогда не видел. Наша встреча произошла... 25 лет спустя.

— А не живут ли здесь, в районе, те, кто участвовал в боях за его освобождение? — спросил я секретаря райкома.

— Аниканов живёт. Вам известна такая фамилия?

— Аниканов? Снайпер был Аниканов...

— Он и есть тот самый снайпер. В Днепровке его найдёте. Он не только район освобождал — он дом свой брал с боя...

Разговор меня настолько заинтересовал, что я немедленно хотел ехать в Днепровку, но тут же к нам подошёл сам Аниканов. Он приехал в райцентр на праздник.

С Феодосием Васильевичем, удалым человеком, весельчаком и любителем петь песни, я встречался потом не раз. И в каждую встречу узнавал о нём новое.

Он прошёл войну от Сталинграда до Берлина и по пути освобождал своё село, где оставались мать и жена. За войну Аниканов «снял» 217 фашистов и выиграл восемь дуэлей с гитлеровскими снайперами. Научил искусству меткой стрельбы своего двоюродного брата Андрея Сидельникова, и тот сразил снайперской пулей ещё 176 фашистов. Вместе воевали, несколько раз были ранены и контужены и вместе вступили в своё село.

Интереснейший собеседник Феодосий Васильевич! Говорит мне:

— Вы писали в журнале, что когда вошли в Днепровку, то по улице бродила одна-единственная курица. Вот, мол, и всё хозяйство! А на самом деле не так! Ещё было четыре курицы и один петух. Их на чердаке мать с женой прятали, чтобы немцы не съели. Эти куры сидели там три недели. Мать даже забыла про них. И что примечательно: куры молчали, и петух ни разу за это время не пропел. А на рассвете, перед тем как нам пойти в наступление, петух закричал вдруг «ку-ка-ре-ку!». Тогда мать сказала жене: «Катя, сегодня наши придут!» А через час-полтора мы с Андреем уже пили чай дома. Последний наш окоп был меньше, чем в километре от села, на родном поле. Здесь мы заставили замолчать четыре немецких ручных пулемёта и истребили фашистского снайпера. Забрали трофей — немецкую винтовку с оптическим прицелом, пулемёт взяли. И с этим вооружением домой явились...

Феодосий Васильевич умолкает, задумывается и говорит после паузы:

— А Андрей до Берлина не дошёл. В сорок четвёртом умер в госпитале. Перевезли его тело сюда, в Днепровку, и похоронили на братском кладбище.

Вспомнили мы с Феодосием Васильевичем минувшее. Я рассказал ему о Большом Балкинском кургане, о том, как встречали мы Новый, 1944 год. Он опять оживился:

— Новый год? Так я в ту ночь капе командира полка охранял. С передовой меня вызвали. А капе находился в трёх шагах от Балкинского кургана. Мы же совсем близко были. А встретились только вот сейчас!

...Есть в Днепровке уважаемый человек, любимец пионеров, перед которыми он часто выступает, — Феодосии Васильевич Аниканов. И его родной дом стоит неподалёку от того места, где находился его личный снайперский окоп.

Мои боевые товарищи спросят меня:

— А как живут в Каменском районе? Помнишь, когда мы входили в Ново-Днепровку, нас угощали крестьяне вишнёвым компотом. Не было у них ничего, кроме сушёной вишни.

Как живут? Хорошо, богато живут.

У той белой курицы наследство большое: птицы разной в районе триста пятьдесят тысяч голов.

Крупного рогатого скота 43 тысячи, свиней 23 тысячи, овец 24 тысячи... Ко всей этой живности надо прибавить 20 тысяч ондатр, живущих диким способом: рядом лиман.

Продают каменцы много хлеба, овощей, фруктов, винограда. Всё исчисляется тысячами тонн, десятками тысяч.

В районе десять совхозов, семь колхозов.

У крестьян — немалые приусадебные участки. И с них они снимают по три урожая в год. Производственный цикл такой: редис — огурцы — картофель.

И потому в районе идёт большое строительство, и по тому у населения 560 собственных автомобилей и (столько же людей записаны в очередь на «москвичи» и «волги»), 4500 мотоциклов, 17 тысяч телевизоров, и потому в сберкассе 22 тысячи вкладчиков и на каждого приходится в среднем около тысячи рублей.

В Запорожье летают в театр самолётами. Фрахтуют самолёты у аэрофлота: «у нас культпоход».

А скоро каменцы у себя будут принимать артистов: строится большой клуб, настоящий театр на 600 мест.

Есть в Каменке стадион «Космос». И есть чудесный расписанный художниками детский городок электрических аттракционов. Здесь с помощью кнопочного управления дети летают на ракетах, виражных самолётах, катаются на цепочной карусели. И имеется ещё карусель волнистая. Под номером «два». Первая такая карусель установлена в Москве, в Сокольниках. Я спросил:

— Сколько стоит этот городок?

— Пятнадцать тысяч, — ответили мне. — Но двенадцать мы вернули за один сезон. К нам аж из Никополя на веселье приезжают. Да и отдыхающих много. Едут из Мурманска, из Ленинграда. Курорт у нас здесь. Море.

Каменская статистика не будет сколько-нибудь полна, если не упомянуть, что в районе почти 12 тысяч учащихся, что в библиотеках записано более 37 тысяч читателей и что выписывают жители района 68 тысяч экземпляров газет и журналов при общем количестве жителей 65 тысяч.

Население здесь в большинстве русское, и районная газета выходит на русском языке.

Богатый район, культурный район, читающий район!

А был он в прошлом очень бедным. У меня в руках старенькая брошюра, на обложке которой написано: «Свящ. о. А. Ромоданов. Где зарыт Каменский многомиллионный клад? Обращение к каменскому земскому собранию 17 ноября 1917 г.».

Это интересный исторический документ. Вопль души попа-утописта, воскликнувшего в отчаянии «Так, братцы, дальше жить нельзя!» и пытавшегося ответить на вопрос, а как всё-таки жить?

Аполлинарий Ромоданов призывал к орошению земли: чернозём отличный, но нет влаги, воды — сушь. Он сам разработал проект орошения: «Нужно поставить три громадных центробежных насоса с машинами к ним по сто сил каждая» и т. д. Это был довольно подробный и технически любопытный проект. За него он и агитировал:

«Три тысячи десятин пода — это такое ваше богатство, какого, уверяю вас, вы многие себе и не воображаете. И эти три тысячи десятин земли находятся прямо в небрежном, преступном обращении... Вы ходите по своему поду, покрытому золотом, и не желаете только лишь нагнуться и взять это золото в руки. Я теперь чист перед вами: нашёл клад и не скрываю от вас, а зову, кричу, говорю: идите, люди добрые, берите в руки так щедро богом вам данную Фаллисову силу — воду и сами будете сильными... Деньги помогли бы дать вашим детям образование, и Каменка, глубоко верю, загремела бы как культурно-промышленный центр. Вот это и есть ваш многомиллионный клад, который лежит сейчас втуне, и вы по нему ходите и, простите за выражение, пухнете с голоду».