Юрий Дрыгин - Десант в безвестность [Документальная повесть]

— В общем, после этого боя батальон потерял четверть своего состава, а Вдовиченко расстался с бригадой — его отозвали на флот.

— Чуть что, ищут виноватого! — возмущенно проговорил Солдатов. — Ну а разъезд?

— Разъезд не отдали. Подошел 1044-й полк и остановил противника, — ответил Девяшин. — После этого финны прекратили наступление, окопались и сидят там до сих пор.

— Та-а-ак… — протянул Солдатов. — А на кестеньгское направление как бригада попала?

— Поступил из штаба фронта приказ: бригаду — в распоряжение 26-й армии, части которой перешли в наступление. Этот приказ сразу же поднял настроение среди бойцов и командиров, потому что целых три месяца мы были в резерве. Бригада, спешно погрузившись в эшелоны, отправилась на север, туда, где уже несколько дней подряд шли ожесточенные бои. Вскоре прибыли на новый участок фронта и сосредоточились в районе 29-го километра шоссе Лоухи — Кестеньга.

«В любой момент быть готовыми принять участие в наступлении!» — сообщили из штаба армии.

Наступление наших войск на кестеньгском направлении к этому времени подошло к критическому моменту. 23-я дивизия под командованием генерал-майора В. А. Соловьева прорвала фронт и вышла к Кестеньге с северо-востока. 186-я стрелковая и 8-я лыжная бригады разбили гарнизоны фашистов и захватили Окуневу Губу. Тем самым создалась возможность полного разгрома немецких частей на этом участке фронта. Но немцы перебросили туда свою 163-ю пехотную дивизию, имевшую опыт наступательных боев под Суоярви. Воспользовавшись разрывами между боевыми порядками наших частей, а также превосходством в живой силе, немцы расчленили и окружили 238-й полк 186-й дивизии и 8-ю лыжную бригаду. На помощь окруженным войскам наше командование бросило 290-й полк и 80-ю морскую бригаду. Вот-вот должна была дойти очередь и до нас. Мы с нетерпением ждали приказа, чтобы вступить в бой…

— Ну и вступили? — нетерпеливо спросил Солдатов.

— Нет. Неожиданно поступил другой приказ: наступление отменяется. Ставка Верховного Главнокомандования отдала указание фронту прекратить наступление на кестеньгском направлении, пополнить войска материальными средствами и произвести тщательную разведку укреплений врага. А после того как кольцо окружения было прорвано и войска вернулись на прежние позиции, помощь уже не потребовалась.

— Выходит, бригада еще как следует и не воевала, — заключил Солдатов.

— Получается так, если не считать февральских событий под Масельгской, — подтвердил комиссар.

— Вот это мне совершенно непонятно! — возбужденно воскликнул подполковник. — Ленинград задыхается в блокаде, фашисты вышли к Волге под Сталинградом, а мы здесь сидим в окопах и чего-то ждем! Финны явно выдохлись, и сейчас самое время ударить бы по ним! Создается впечатление, что в Ставке о нашем фронте просто-напросто забыли!

— Но пробовали же бить немцев под Кестеньгой, не получилось, — попытался возразить Девяшин.

— Значит, не там пробовали! — не соглашался Солдатов. — У немцев на этом направлении 20-я горная армия, дивизия «СС» — отборные части! Но надо их бить, бить, а не отсиживаться в окопах! Не-е-т, буду требовать, чтобы бригаду перевели непосредственно на передовую…

— Мне по секрету сообщили, что недавно крупная партизанская бригада вышла в рейд по тылам финнов, где-то южнее нас сейчас действует, — объявил Девяшин, стараясь перевести разговор на другую тему.

— Бригада Григорьева? Я знаю об этом. Смелое решение! А мы все чего-то выжидаем, — заметил комбриг, замолчал на минуту, потом вдруг в лоб спросил — Кстати, наш комроты разведки Афанасьев — он как тебе?

— По-моему, свое дело знает. Окончил училище, войну встретил в Литве, командовал разведвзводом, под Лугой был ранен. После излечения направлен к нам, лично формировал разведроту, — ответил Девяшин, не понимая, для чего комбриг спрашивает его об Афанасьеве.

— Это хорошо. Если не добьюсь перевода бригады на передовую, работы у него прибавится, — не объясняя ничего, проговорил подполковник. — Сложа руки сидеть своим разведчикам не дам! И другим тоже.

Солдатов сдержал свое слово. Разведчики не только отдельной разведроты, но и батальонов все чаще и чаще стали ходить за нейтральную полосу, прощупывая минные поля противника, выискивая слабые места в его обороне.

Но все равно каких-либо особых изменений в прифронтовую жизнь бригады новый комбриг не внес. Она текла размеренно и почти спокойно, словно шла не война, а очередные полевые учения. Но война нет-нет да напоминала о себе неожиданными налетами вражеской авиации, и тогда привычная безмятежность бойцов сменялась злобным беспокойством, вспышкой ненависти к врагу, заставлявшим бежать прятаться в лес, блиндажи, окопы.

Самолеты, отбомбившись, улетали. И моряки выбирались из укрытий, хоронили убитых, восстанавливали поврежденные землянки, укрепления и вновь забывали о налетевшей с неба смерти. Опять наступала тишина, чтобы однажды вновь взорваться от противно воющих авиабомб.

Сводки, поступающие с других фронтов, заставляли всех хмуриться: везде велись жесточайшие бои. А здесь, на левом крыле Карельского фронта, установилось относительное затишье. Окопная война, похоже, растянулась на долгие месяцы, и обе противоборствующие стороны, отгородившись колючей проволокой и минными полями, зорко следили друг за другом, выбирая удобный момент для диверсионных вылазок…

Вынашивая дерзкую идею — внезапно напасть на какой-нибудь ближний гарнизон или укрепление врага и разгромить его, Солдатов требовал от своего начальника штаба точных разведданных о состоянии обороны противника в северной оконечности Ондозера. Комбриг почему-то выбрал именно этот район. Майор Сергеев, в свою очередь, нажимал на разведку.

23 июля он вместе с капитаном Афанасьевым вновь выехал в третий батальон и почти весь день провел там. А на следующую ночь помощник начальника штаба батальона старший лейтенант Бутылин со взводом разведчиков отправился в тыл врага за языком. Сергеев приказал: «Без языка не возвращаться…» Это была вторая вылазка батальонных разведчиков. Предыдущая не дала никаких результатов: обнаруженный противником взвод возвратился ни с чем, неся на плечах раненых бойцов.

На этот раз с погодой разведчикам повезло: беспрестанно шел мелкий дождь. Но и в такую погоду финны были настороже. Они уже приноровились к тактике наших разведчиков, привыкли, что эти сумасшедшие русские, вместо того чтобы сидеть в землянках, именно в такую дрянь-погоду ползут на их позиции.

Старший лейтенант, вопреки советам командира батальона и майора Сергеева, повел разведвзвод прошлым путем. Он хотя и не был суеверен, но обыкновенное человеческое чутье подсказывало: разведчик не пойдет там, где его обстреляли вчера, ради осторожности он выберет иную тропу. Но так думают и финны. А он назло пойдет снова туда, где ему дали по морде! Пойдет — и на этот раз их обманет.