Моше Натан - Битва за Иерусалим

Неподалеку от перевязочного пункта группа под командованием Гид’она двинулась в атаку на один из укрепленных домов. Ее встретили стрельбой и гранатами. Трое бросились вперед и добежали до самого дома, остальные укрылись за оградой в растущих возле нее оливах. Внезапно раздался сильный взрыв, смертельно ранивший одного из троих. Он упал. Кто-то склонился над ним в момент, когда прозвучала еще одна автоматная очередь и настигла укрывшихся за забором. Один свалился. Дрожь агонии прошла по телу. На каске расплылось красное пятно. Ничего не по-делаешь, пришлось отступить назад.

На востоке обозначились первые признаки зари.

Давид находился со своими ранеными на перевязочном пункте, когда из темноты донесся крик: «Гид’он отступил. Нарвались на гранаты. Двое погибли.

Бегите на помощь».

«Добрался до них, — рассказывал Давид, — вижу, положение пиковое. Гид’он в шоке. Группа выведена из строя. Сгрудились так, что одной автоматной очереди хватило бы на всех. Первым делом я приказал рассредоточиться. Спрашиваю у Гид’она, что случилось. Он сообщил, что двое убиты и остались лежать на поле боя. Пока их никто не вынес».

Давид решил подобраться к дому, на котором споткнулась группа Гид’она, и попросил прикрыть его огнем из-за ограды. Как только пулеметы открыли по дому огонь, он бросился вперед. По дороге он заметил одного из убитых и на какуюз-то долю секунды замешкался. Этого оказалось достаточно, чтобы попасть под метившие в него с трех сторон выстрелы. Пришлось остановиться и занять укрытие. Трем солдатам удалось добежать до дома, ворваться внутрь и уничтожить за-севших там иорданцев. Выполняя приказ Давида, они проникли внутрь дома и расправились с противником гранатами и автоматным огнем. Прочесав все комнаты, они вышли на крыльцо в уверенности, что дело сделано и подавленный ими очаг сопротивления может служить образцом хорошей работы. «Это мы сварганили», — улыбнулся один из них — его звали Давид Ги- лади. Все трое двинулись вниз по ступенькам. На ходу их остановила очередь, выпущенная из соседнего дома. Гилади свалился с тяжелой раной.

Это потрясло Давида. («Именно его, самого симпатичного, любимца взвода!»). Он со всех ног бросился искать носилки или фельдшера. Не найдя поблизости ни того, ни другого, швырнул гранату в первую попавшуюся дверь и приспособил выбитую створку под носилки. На нее положили Гилади и доставили на импровизированный перевязочный пункт, где лежали десятки раненых и пока не было ни врача, ни фельдшера (они, как мы узнаем из следующей главы, были вызваны в 8-ой полк, попавший под убийственный обстрел). Давид вернулся, надеясь раздобыть бронетранспортер и на нем вывезти раненых. Когда он оказался поблизости от стоявшего на исходном рубеже танка, кто-то заорал: «Куда лезешь, сумасшедший?! Здесь стреляют». Крик еще не растаял в воздухе, как место, где находился Давид, накрыло бешеным огнем. Всех, кто там был, словно пригвоздило к месту: один вцепился в забор, другой спрятался за камень, третий укрылся за колесом грузовика. Пулемет стучал и стучал. Уловив паузу, Давид бросился вперед и вскочил в один из бронетранспортеров. И тотчас же столкнулся с новым осложнением: выяснилось, что водители не знали, куда ехать — до сих пор не было никого, кто бы показал им дорогу к перевязочному пункту, находящемуся — в глубине поля боя. Гордиев узел бесплодных пререканий разрубил громовой голос внезапно появившегося командира полка — он приказал водителям немедленно отправиться в путь.

Когда головной бронетранспортер достиг участка прорыва, вновь послышалась стрельба. Били автоматными очередями. Мало того: поперек дороги лежало большое дерево, снесенное снарядом. Все попытки бронетранспортера проехать оказались напрасными. Увидев это, Давид побежал в сторону еврейского Иерусалима, чтобы раздобыть топор. ' Бронетранспортер, ос-таваясь на месте, стал мишенью огневой атаки. Водитель гонял машину вперед и назад, назад и вперед, чтобы хоть какнлзбудь уменьшить вероятность попадания. Давид принес топор, уселся верхом на дерево и принялся рубить его. Пули роем проносилиь над головой и врезались в землю. Бронетранспортер, словно обезумев, по-прежнему дергался взад и вперед. Давид рубил ствол минуту, пять, десять, пятнадцать… Огневая петля вокрут него затягивалась, но он сохранял хладнокровие. Следившие за ним солдаты до сих пор удивляются его силе духа, мужеству и нечеловеческому терпению. Откуда что взялось?! У Давида и у самого на это ответа нет.

«Рубить деревья под пулеметным огнем, — говорит он с легкой усмешкой, — этого я не пожелаю никому. Действительно неприятно».

Давид вернулся на свой боевой участок лишь после того, как бронетранспортер добрался до перевязочного пункта и началась эвакуация скопившихся там раненых. За ним увязались два солдата, потерявшие свои подразделения. Все трое приблизились к одному из домов и атаковали его входы гранатами и автоматным огнем. Стрельба из дома прекратилась, и Давид с удовольствием заметил: «Вот так, домик чистенький, можно дуть дальше».

— Нет, — возразил один из его спутников. — Там еще слышится шорох.

— Никакого там шороха нет.

— А я говорю, что есть.

— Послушай, — решительно сказал Давид, — мы сейчас войдем внутрь, и, если там никого не окажется, я тебя так брыкну в зад, что ты меня на всю жизнь запомнишь!

Оба перешагнули порог и окунулись в темноту. Как только они вошли в дом, прошелестел характерный звук, в котором тренированное ухо Давида узнало звук выдергиваемой из гранаты чеки. Заорал: «Гра- на-та!»— и они вдвоем во весь опор помчались по коридору. Позади возник легионер, устремившийся с гранатой в руках за ними. Давид понимал, что для спасения жизни у него остались считанные секунды. Он ворвался в одну из комнат и попробовал втиснуться в щель за стоявшим там большим холодильником.

Легионер появился на пороге и швырнул гранату в комнату. Давид съежился в комок в ожидании смертоносного взрыва. Секунды тянулись, как вечность. Но вот граната лопнула, наполнив комнату вихрем осколков и огня. Давида отшвырнуло на пол. Взрывная волна опрокинула холодильник, и на Давида вывалилось вместе с полками все его содержимое — супы, зелень, желе. Он еще покоился в груде провизии, когда послышались шаги. Его напарник, вышедший на охоту за скрывавшимся в доме легионером, вошел в комнату и уставился на содержимое холодильника на полу: под грудой явно кто-то дышал. Солдат повернул свой «узи», держа палец на спусковой скобе. Доля секунды отделяла Давида от смерти. Он подумал, что это очень печально — быть застреленным своим же товарищем по оружию, и где! — в таком гарнире!.. Давид завопил: «Это я, не стреляй!».