Алексей Гарри - Рассказы о Котовском

Наутро того дня, когда в конюшню Котовского попал пленный Орлик, Черныш, как обычно, вывел лошадей на водопой. Крякнув, ординарец вскочил на спину своего нового питомца. Орлик не шелохнулся. Немного погодя, он лишь чуть согнул шею и, повернув морду назад, понюхал ногу всадника. Потом золотистый конь слабо заржал и весело помахал коротким хвостом.

На обратном пути от колодца Черныш сначала осторожно попробовал Орлика рысью, затем галопом и, наконец, уже в виду у самых ворот конюшни. — карьером. Он, по-видимому, остался очень доволен своим новым питомцем, потому что, сойдя на землю, несколько раз ласково хлопнул коня ладонью по упитанной шее, что случалось с угрюмым Чернышом довольно редко. Потом он всыпал ему полуторную порцию овса, предусмотрительно заслонив спиной овес от гнедой кобылы, чтобы та не заметила этой вопиющей несправедливости.

Котовский в эти дни отсыпался после боев и не выезжал вовсе. Лишь на седьмые сутки после занятия Тирасполя и разгрома «Добровольческой армии» Котовский оделся и потребовал коня.

Черныш подвел к крыльцу оседланного Орлика. Конь был так прекрасно вычищен, что шерсть его казалась атласной.

Командир бригады стоял на крыльце, расставив сильные, короткие ноги, в белой меховой куртке, тугих алых чакчирах и алой с желтым фуражке. Его окружали ближайшие помощники и друзья. Увидев незнакомую лошадь, которую ему подвели, командир бригады сначала в недоумении нахмурился, потом вспомнил, довольно улыбнулся и легко вскочил в седло.

Первые минуты всадник относился к Орлику с недоверием, как и всякий кавалерист к незнакомому коню, который впервые очутился под ним. Но Орлик проявлял такое добродушие, такую поразительную готовность не только немедленно выполнять получаемые поводом, шенкелями и корпусом приказания, но и точно угадывать эти приказания, что Котовский вскоре стал обращаться с Орликом, как со старым другом. Да и Орлик, по-видимому, сразу понял, что на нем сидит его новый хозяин. Это чувствовалось по всему. Когда командир бригады, погоняв нового коня часа полтора по предместьям Тирасполя, возвратился домой и сошел на землю, Орлик доверчиво и дружелюбно вытянул морду и дохнул новому хозяину прямо в затылок.

Черныш был, конечно, тут как тут.

— Ну, что новая лошадка — спросил он по обыкновению угрюмо.

— Замечательный конь, — сказал Котовский, — прямо золото, а не конь. А барьер как он берет! Этого коня, брат, надо беречь как зеницу ока на таком коне в бою не пропадешь!

Черныш довольно улыбался и, водя Орлика взад и вперед по двору, чтобы он остыл, гордо поглядывал на окружающих, точно похвала командира относилась к нему самому, а не к коню, за которы» м он ухаживал.

С тех пор Орлик стал постоянным боевым конем Котовского.

Грузное тело своего хозяина Орлик носил с необычайной легкостью и грацией. Конь никогда ничем не болел, никогда не проявлял признаков переутомления, никогда не опускал он в унынии голову. Он был всегда добродушен, весел и доволен жизнью.

Он совершенно не боялся огня; свист пуль, разрывы снарядов он воспринимал как обыденные, неизбежные явления своей боевой жмени; чем горячее был бой, тем веселее даже становилось Орлику. Глаза его блестели лукавым — и радостным огнем. В страшном грохоте пулеметных очередей и шрапнельного ливня конь весь точно искрился, и под атласной шерстью его бодро и уверенно ходили мускулы.

Орлик ничего не боялся. Он брал любые препятствия, он шел на людей, на стреляющее орудие, на ощетинившуюся изгородь штыков. Изредка он только оборачивался назад и косил глаза на Котовского, точно спрашивая, правильно ли он понял движение ноги или корпуса своего всадника.

Безропотно перенося суровую боевую жизнь, Орлик вместе с тем был изнеженным конем. Кроме того, у него была очень странная особенность он был всеядным животным. Он ел конфеты, выплевывая бумажку, принимал из рук людей, которых он знал и любил, сливы и вишни, выбрасывая аккуратно косточки; он не брезговал даже мясными и овощными консервами. Возможно, что конь в душе ругал своих друзей за эти никому не нужные эксперименты и соглашался есть что попало из простой вежливости и добродушия.

Котовскому Орлик был предан. Командир бригады всегда привязывал его, если отлучался, потому что Орлик по своему собственному почину следовал за своим хозяином неотступно. Был случай в Галиции, когда Котовский, позабыв привязать Орлика, поднялся во второй этаж жилого дома. Конь и тут не отстал от своего хозяина ординарцы поймали Орлика ужена середине лестницы; впрочем, он безропотно дал увести себя.

В одном из страшных арьергардных боев на польском фронте Котовский был тяжело контужен взрывом снаряда и потерял сознание. Одновременно со своим хозяином оказался раненным осколком этого же самого снаряда в череп и Орлик. Но любовь к Орлику в бригаде была так велика, что раненного насмерть коня медлили пристрелить.

Черныш плакал навз-рыд. Он лежал на земле возле умирающего коня, зарыв лицо в его золотистой гриве.

Тогда ветеринар, искуснейший в своей области хирург, сделал Орлику трепанацию черепа и вынул осколок. Это была совершенно необыкновенная операция, и только сложная обстановка тех бурных лет не дала возможность хирургу осветить этот случай в мировой ветеринарной литературе.

Золотистый конь в течение десяти дней находился между жизнью и смертью. Черныш ухаживал за своим питомцем, как ухаживают за больными детьми; он бодрствовал целые ночи напролет. Когда ему казалось, что конь начинает хрипеть и задыхаться, он бежал будить ветеринара.

Бойцы несколько раз неслышно подходили к конюшне, где на мягком чистом сене лежал умирающий конь. Войти они боялись, вспыльчивый Черныш, пожалуй, способен был стрелять во всякого, кто посмел бы нарушить покой больного животного. Но сквозь раскрытую дверь конюшни отчетливо слышно было, как ординарец причитал над своим раненым любимцем. И вряд ли кто-нибудь мог представить себе раньше, что в голосе этого человека найдутся такие задушевные интонации. Иногда, когда Чернышу казалось, что положение коня безнадежно, он, уткнув лицо в колени, всхлипывал как ребенок.

Через месяц Орлик снова ходил под седлом у Котовского. Ветеринары опасались, что тяжелое ранение отразится на зрении коня, опасался этого и сам Котовский, но уже после нескольких дней езды Котовский заявил, что зрение Орлика ничуть не пострадало. И все пошло по-старому.

Закончилась гражданская война. Котовскйй погиб в 1925 году. Черныш демобилизовался Он должен был уехать служить на коневодческую ферму куда-то в отдаленную губернию. Перед отъездом он целые сутки провел без пищи и без сна. Орлик тоже как будто бы понимал, что в его жизни должны наступить какие-то важные перемены. Конь, видимо, волновался, но, воспитанный и чуткий, он лишь добродушно помахивал коротким хвостом и ласково дышал ординарцу в шею ничего, мол, все устроится.