Алексей Гарри - Рассказы о Котовском

Наконец он достиг цели оба пулеметных эскадрона были выстроены веером справа и слева от дороги, фронтом к деревне. К трубачу подъехали командиры.

— Что случилось — спросил начальник пулеметной команды первого полка Слива. — Ты откуда взялся?

Шура в двух словах рассказал, что произошло в штабе, впрочем, он и сам очень мало знал об этом. Вынырнув из тумана, прискакали Ленька, Чистяков и Девятый. Ленька еще издали снял кубанку и поклонился:

— Спасибо, пулеметчики, на славу поработали!

Потом спросил:

— Где банда?

Опять повторилась старая история банды не было, прошел второй полк, вел его Гиндин. А пулеметчики согласно приказу открыли огонь, как им показалось, по антоновцам. Девятый, уже начиная догадываться, что произошло, спросил деловито:

— Ну, хорошо… Какой эскадрон шел головным На этот вопрос командиры-пулеметчики ответить не могли. Только Эберлииг, от второго полка, неуверенно произнес:

— Гиндин, как проходил мимо, крикнул мне «Привет!» — и еще рукой помахал… Я же не пьяный… А какой эскадрон… Сам видишь, темно, туман вдобавок!

Но тут со стороны леса появился и сам Гиндин. Фуражку он повернул козырьком назад; командир второго полка был бледен, лихорадочно блестели глаза. Задыхаясь от волнения, заикаясь и путая слова, он объяснял:

— Сам не знаю, как это получилось… Гляжу, наши идут, а Чистякова с ними нет! Крикнул «За мной, ребята!» Вывел колонну из села… Вышли в поле… Осмотрелся… Батюшки, да это же бандиты… Что я наделал!

— Где банда — спросил Ленька холодно.

— Да здесь, километр, не больше… Я их остановил, приказал ждать распоряжений…

— Сколько там сабель — осведомился Девятый.

— Сабель Пожалуй, пятьсот, пулеметов я не заметил…

— Пятьсот насчитали — иронически переспросил Чистяков. — А у вас, Дмитрий Павлович, в глазах, часом, не двоится… от волнения?

Тогда вмешался Девятый. Еще в царской армии он был награжден четырьмя георгиевскими крестами, в бригаде Котовского — двумя орденами Красного Знамени. Это был человек дела, он не терпел болтовни в боевой обстановке, — настоящий кавалерист, энергичный и бесстрашный.

— Опять замитинговали — заметил он иронически. — Пусть пятьсот сабель, дистанция — километр, все ясно! Пошли, сейчас дадим им дрозда! Командуй, Володя!

Чистяков оглянулся, эскадронные столпились вокруг него. Он обнажил клинок и крикнул:

— Скутельник, в лоб! Селюков — справа! Девятый, слева! Глубже охватывайте! Я — с первым эскадроном. Пулеметы, вперед! Отрезайте от леса, чтобы ни один гад не ушел живым. У р-р а!

Они помчались вперед. Навстречу из тумана вынырнула какая-то фигура один из младших командиров банды, взлохмаченный, с выпученными глазами. Он на ходу повернул коня и поскакал рядом с котовцами. Отдышавшись, спросил Леньку:

— Что случилось, господин есаул? Измена?

Поднимая тучи пыли, ощутимой и сквозь туман, справа и слева, громыхая по рытвинам, промчались тачанки. Заметив командира пулеметного эскадрона второго полка, Ленька крикнул:

— Сеня! Овраг перекрой!

Видимо, Эберлинг его понял, потому что Ленька расслышал:

— Цетлин, отрывайся от нас, поворот влево градусов девяносто, отсекай негодяев от оврага!

Потом порученец комбрига переложил повод в правую руку, осторожно, стараясь не потревожить раненое плечо. Парабеллум на ремешке болтался у кисти левой руки. Ленька поднял пистолет, выстрелил в скачущего рядом с ним бандита и… промахнулся. Было пять патронов, четыре он расстрелял еще в комнате, теперь не оставалось ни одного. Хватился было за шашку, да вспомнил, что оставил ее в штабе, в углу. Взялся за задний карман, нащупывая наган, но и его не оказалось вывалился! А бандит, у которого Ленькиной пулей снесло фуражку, пришел в себя и уже снимал с плеч карабин.

Многоголосое «ура» разливалось по полю, лава нагнала командиров, впереди соловьиной трелью уже заливались пулеметы. Взводный Воронянский, толкнув Леньку своим конем, налетел на рослого бандита, уже приложившего карабин к плечу. Взводный саданул его клинком, да так, что разрубил пополам, наискосок, от плеча к бедру. За такой классический удар на учении по глиняному чучелу даже в казачьих войсках начальство от себя жаловало отличившемуся рубаке чарку.

Воронянский, вытирая клинок о шею своего коня, оглянулся и крикнул:

— Ленька! С тебя четверть водки! Слюни распустил, вояка…

Головной эскадрон уже врубился в гущу банды, антоновцы вяло отстреливались.

Ленька заметил Гиндина и окликнул его:

— Поехали в штаб, Дмитрий Павлович, нечего здесь болтаться…

Всю дорогу командир второго полка рассказывал, как это случилось, что он так страшно обознался.

— Что ж мне теперь делать, стреляться?

Порученец комбрига с любопытством глянул на него «И этот слюни распустил!»

Гиндин был офицером царской армии, он командовал взводом в эскадроне того самого 12-го уланского полка, где перед революцией вахмистром служил сверхсрочно Криворучко.

Когда в феврале двадцатого года котовцы под Тирасполем разгромили белогвардейскую группу генерала Стесселя, Гиндин сдался. Криворучко за него поручился, и Котовский взял Гиндина к себе. Сперва его назначили адъютантом второго полка, потом он стал исполнять обязанности командира. Гиндин оказался исправным службистом, грамотным, исполнительным, отнюдь не трусом, старался изо всех сил, чтобы загладить прошлое…

Ленька счел своим долгом пощадить его самолюбие:

— Да бросьте вы портить себе кровь, Дмитрий Павлович! Все кончилось благополучно банда разбита, бой выигран. Комбриг ранен, ему не до этого… А ваш фокус завтра же забудется, поверьте мне… Вы еще дешево отделались, укокошить вас могли за милую душу!

В селе с разных сторон еще звучали редкие, одиночные выстрелы. Гиндин отправился к своему полку, Ленька поскакал к штабу…

Котовский сидел в кресле. Он, видимо, страдал, лицо его осунулось, глаза провалились. И все же, завидев своего порученца, нашел в себе силы пошутить:

— Я как на троне! Становись на одно колено и целуй руку! Что у Чистякова? Кончили?

Ленька рассказал все, что ему было известно. Случай с Гиндиным он ловко обошел.

В это время, из первого полка примчался связной мадьяр Спачил. На ломаном русском языке он доложил все поле от Кобыленки до леса усеяно бандитскими трупами. Первый эскадрон Скутельника прочесывает деревню Подыскляй…

— Ясно, — прервал его комбриг, — сколько бандитов ушло, по-твоему?

— Человек тридцать… — неуверенно ответил Спачил.

— Наши потери?

— Есть раненые…

Котовский кликнул Маштаву:

— Пошлите к Чистякову двух связных из взвода Ведрашко, передайте мой приказ пусть возвращаются немедленно, в лес чтобы не смели соваться, мы не знаем, сколько там еще осталось бандитов… Не беда, теперь уж сами явятся с повинной!