Михель Гавен - Дорогая Альма

— Иван, не задело? — спросила она, распахнув дверцу машины. — В порядке? Садитесь быстро!

— Все хорошо, живой, — проговорил тот в ответ, задыхаясь.

Маренн быстро села на водительское место, вставила ключ. Наклонившись, распахнула пассажирскую дверцу. Пирогов сел на заднее сиденье и сразу лег, как ему велели. Едва заработал мотор, Маренн включила заднюю передачу и добавила газ — машина рванула назад, подпрыгнув на кочке. Несколько пуль чиркнуло по капоту. Маренн рулила, оглядываясь, чтобы не задеть ствол дерева. Луна светила тускло, но различить лесную дорогу между деревьями было возможно. Перестрелка усиливалась. Еще одна пуля врезалась в лобовое стекло и отскочила, разбив его. Впереди на поляне показались несколько фигур — красноармейцы бросились в погоню. Они бежали за машиной. Отстреливаясь, Раух впрыгнул в кабину и захлопнул дверцу.

— Жми на газ, — приказал он. — Я буду держать руль, не бойся. Мотор взревел, Фриц положил руку рядом с руками Маренн на руль, удерживая машину в правильном направлении. Машина достигла спуска. — Теперь притормози, — приказал Раух. — А то перевернемся. Сейчас они отстанут. Там, впереди, главная дорога, услышат перестрелку — могут обнаружить их. А они этого вовсе не хотят.

«Мерседес» медленно спускался задом. Выстрелы вскоре стихли, погоня прекратилась. Когда скатились с холма, Раух сказал:

— Ну все, оторвались. Выходи. Я развернусь, и поедем в госпиталь.

Маренн вышла из кабины. Вокруг было все спокойно. Ветер стих, тучи рассеялись. Где-то недалеко журчал ручей. Раух присел перед правым передним колесом, трогая его.

— Пробили? — догадалась Маренн.

— Да, спустило, — подтвердил он. — Сейчас поставлю запаску, и поедем. Иначе не дотянем.

Он подошел, чтобы снять запасное колесо, закрепленное у кабины водителя. Сдернул кожух.

— Я помогу, — вызвалась Маренн.

— Нет уж, ни в коем случае. — Фриц усмехнулся. — Я знаю, Отто рассказывал мне, что ты умеешь справиться с такой задачей. Но на этот раз позволь мне.

— Машина сломалась? — спросил тревожно Пирогов, приоткрыв дверь заднего сиденья.

— Ничего страшного, Иван, — ответила Маренн. — Пробили колесо. Но Фриц сейчас заменит.

— Боюсь, что Миколе с Пелагеей и в самом деле придется жить в землянке или остаться там, на болотном острове, в старом доме князя Сигизмунда, — вздохнул Пирогов, выходя из машины. — Если утром явятся СС и обнаружат в сторожке красноармейцев, дом сожгут. Я уж не говорю, что убьют всех, кто там окажется на тот момент.

— Не думаю, что большевики сами не понимают это. Уверена, им известно о карателях, ведь они как-то пытаются выяснить обстановку вокруг, вступают в контакты с местными жителями. Дай я подержу фонарь. — Она подошла к Рауху. — Нет, они уйдут до рассвета. Переждут ночь в доме лесника, а к утру их уже не будет. Они постараются уйти в глубину леса.

— Вступать в бой с зондеркомандой они не станут, — заметил Раух. — Их явно мало, они истощены. Их задача — выйти из окружения к своим. Но может быть, я и ошибаюсь. Если бы это была наша территория и на ней мирным жителям грозила расправа, может быть, лично я бы рассуждал иначе. Все, можно ехать. — Он распрямился, отряхнув руки. — Садитесь в машину.

— Да, нам надо торопиться, — согласилась Маренн. — Возможно, звонила Джил.

— А я очень беспокоюсь за Юру, — добавил Пирогов.

До госпиталя добрались без происшествий. Патрули не досматривали машину, увидев пропуск с подписью рейхсфюрера СС. Когда подъехали к бывшей усадьбе князей Свирских, было около четырех утра. Джил не звонила. Из Берлина вообще не звонил никто.

Отпустив Пирогова к его воспитаннику, Маренн и Раух поднялись в кабинет. Маренн попросила дежурную медсестру принести кофе и бутерброды. Сев напротив друг друга, оба некоторое время молчали. Положив фуражку на стол перед собой, Фриц сосредоточенно чистил вальтер. Оба понимали, что время катастрофически утекает, а ясности нет. В восемь утра Олендорф оцепит район и начнет операцию, а они даже не знают, удалось ли Джил навестить фрау Марту. Не исключено, что весь план сорвался.

— Похоже, мне ничего не остается, как собирать саквояж и отправляться утром к Олендорфу особо важным консультантом по психологии народов покоренных территорий, — мрачно пошутила Маренн, стряхнув пепел с сигареты в пепельницу.

— Нам ничего не остается, — поправил ее Раух. — Ты забыла, что я тоже участвую. С позволения штандартенфюрера, так сказать. — Он усмехнулся.

— Ах да. Вот только представить… — Маренн встала и прошлась по комнате в волнении. — Я фактически являюсь заместителем Гебхардта в управлении, ты — адъютант начальника Шестого управления СД, у нас множество связей. Но мы ничего не можем сделать с этим самонадеянным выскочкой Олендорфом.

Дверь открылась — она замолчала. Медсестра внесла поднос, на котором стоял кофейник с горячим кофе, две чашки. Рядом — тарелка с бутербродами с ветчиной.

— Спасибо, фрейлейн, — кивнул Раух, принимая поднос. — Идите.

Медсестра вышла, дверь закрылась.

— Это потому, что наши связи — ничто по сравнению с миссией, которую он выполняет, — произнес Фриц, разливая кофе в чашки. — Доказать расовое превосходство немцев над всеми остальными — это главная идея, которая вдохновляет фюрера. И Гейдрих с подручными умело играет на этой его слабости. Он уже напрямую обращается к фюреру по этому вопросу, минуя Гиммлера. И Гиммлеру приходится терпеть. Он же не может сказать, что это неважно, есть более насущные вопросы. А что говорить об армейских? Им скоро прямо укажут, что едва ли не каждый маневр надо согласовывать с СД. Куда наступать, как наступать — это не штаб ОКВ будет решать, а обергруппенфюрер СС Гейдрих. Как он считает нужным. Поразительное возвышение. Но очень поспешное. Я не удивлюсь, если в самое ближайшее время с обергруппенфюрером случится неприятность…

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила Маренн, отпив кофе из чашки.

— Ничего конкретного. — Раух пожал плечами. — Лично мне ничего не известно. Но атмосфера явно накаляется. Много недовольных таким размахом некоторых лиц. Мало ли что… Политика, бывает, резко меняется по независящим от конкретного человека обстоятельствам. Может быть, тебе позвонить Фелькерзаму? — предложил Фриц. — Узнать, где Джил.

— Он все равно толком мне ничего не скажет. — Маренн снова села за стол. — Вряд ли Джил рассказала ему о моей просьбе. Она понимает, что такие вещи надо делать тайно. Я могу все испортить. Он начнет искать ее и только собьет. Если бы у нее было решение, она бы дала о себе знать, я уверена. У нее нет решения — и поэтому она молчит. Вот в чем загвоздка. Нет резолюции рейхсфюрера. Ни письменной, ни даже устного распоряжения, которое его адъютант мог бы подтвердить Гейдриху. А это главное, что нам нужно, — хотя бы устное распоряжение рейхсфюрера приостановить операцию. Думаю, он в резиденции фюрера. Ночное совещание.