Михель Гавен - Дорогая Альма

— Только вошла, Отто звонил с полигона, — вспомнила вдруг Джил. — Спрашивает: как там Раух, справляется ли? Не надо ли высадить десант?

— Нет, скажи ему, что пока не требуется. — Маренн улыбнулась. — Одного Фрица достаточно. Скоро мы возвращаемся в Берлин. Через пару дней.

— Я очень соскучилась, мама, — призналась дочь.

— Я тоже.

— Разрешите, фрау Сэтерлэнд.

Дверь в гостиную открылась. Маренн обернулась — на пороге стоял Пирогов. Маренн сразу заметила, что он бледен и явно встревожен.

— Джил, мне нужно скоро на обход, да и тебе необходимо работать, — быстро сказала она в телефон. — Я перезвоню тебе еще. Ты у меня молодец. Если бы не ты, мы с Фрицем оказались бы в трудной ситуации.

— Я рада, что помогла, мама. До свидания. — Джил повесила трубку.

— Что-то случилось? — спросила Маренн, внимательно глядя на бывшего смотрителя усадьбы.

— Видно, случилось, — заметил Раух, поставив чашку с кофе на стол. — Олендорф передумал? — предположил он.

— Пелагея снова пришла, — сообщил Пирогов, опустившись на стул. — Лесничиха — то есть. Вот только что.

— Как пришла? — удивилась Маренн, наливая ему кофе в чашку. — Вот, Иван, возьмите. И угощайтесь яичницей. — Она пододвинула ему блюдо. — Они же должны быть на острове.

— Должны-то должны. — Пирогов кивнул. — А как выясняется, Варю с собаками они туда отправили. И Наталку с почты — тоже. А сами-то все-таки в дом вернулись. Душа болит, жалко добро-то. Решили, мол, посидим еще. Вдруг ничего такого и не будет. Это наше авось. — Пирогов отчаянно махнул рукой. — Сто раз объяснишь, а они все свое: авось пронесет. Так вот, явились они туда, а там — взвод красноармейцев. Те самые, которые нас в лесу перед сторожкой обстреляли. — «Кто такие?» — говорят. — Мы, мол, хозяева. — Где были? — Микола говорит: в лесу прятались, мол, каратели идут, всех забирать будут. У них там все рядовые в основном, но старший над ними политрук. Как про карателей услышал, сразу решение принял: не допустим, будем защищать. Ну, Пелагея говорит, накормили их. А под утро ушли они из сторожки. Пелагея с Миколой, как рассвело, тоже к болоту пошли, мы же предупреждали их, что в восемь часов каратели начнут дома обходить. Говорит, бой слышали где-то у шоссе. Даже вроде как пушка стреляла. Но только один раз. А потом все стихло. Микола, он беспокойный, на остров так и не пошел. И Пелагея при нем, она от него ни на шаг. Все выглядывали, где каратели, как начнут. А их все нет и нет. Вот они снова в дом и вернулись. А там опять эти красноармейцы с политруком. Деваться-то им некуда. Только политрук ранен тяжело. А все медикаменты Варя с собой на остров забрала. И до нее сейчас бежать дальше, чем до нас сюда. Вот Микола и послал женку: беги, мол, опять к госпоже доктору. Спроси: что делать-то? Да и лекарства возьми. Если даст. Вот не знаю. — Пирогов развел руками. — Просто сердце не на месте. Время уж давно назначенное вышло. Если каратели в дом Миколы явятся — а там политрук этот раненый… Ну, все тогда, что старались сделать мы, фрау Сэтерлэнд, все насмарку. Все пожгут и всех живьем зароют.

— Каратели не придут, — успокоила его Маренн. — Мне только что звонил их командир и сообщил, что операция отменяется. На сегодня. А не исключено, что совсем. Видимо, до них уже дошло указание рейхсфюрера остановить все мероприятия в этом районе. Так что не переживайте напрасно. Никто сегодня в сторожку не нагрянет. Ну а что с красноармейцами делать, это вы правы, это действительно серьезно. Даже если каратели уйдут, комендатура, полицаи останутся. Это очень опасно. Им нельзя оставаться в сторожке. Если не удастся прорваться к своим, надо уходить в леса. Иначе жители пострадают из-за них.

— Я этого и боюсь, — кивнул Пирогов. — Кроме того, Пелагея говорит, что вчера вечером, до того, как она за Наталкой прибежала, к той Илья приходил, двоюродный брат Агафона. Того самого, который мою хозяйку с дочкой убил. Он и прежде непутевый был, еще при царе вместе с братком в тюрьме сидел за грабеж. А теперь в полицаи подался. «Мое время пришло, — говорит. — Все со мной считаться станете». А к Наталке явился, знает, что она в партию вступила, ее первую и выдаст. Она по молодости отказала ему, вот он и мстить собирается. «Ни за что, — говорит, — тебя в покое не оставлю. Не жить тебе Азарово отродье». А за Наталкой и Пелагею с Миколой потянет.

— Как же Пелагея добралась до нас? — удивилась Маренн. — Неужели открыто, по шоссе?

— Нет, она с сада зашла, — объяснил Пирогов. — Усадьба к лесу примыкает. Раньше там калитка была. А теперь поломано все, вот она тайными тропками и добралась. Она здесь все знает. С закрытыми глазами пройдет. В первый-то раз побоялась, как бы у меня из-за нее неприятностей не случилось. А теперь можно. Сейчас она с Юрой в моей комнате сидит. Ждет.

— Вот отнесите им яичницу, пусть поедят, — предложила Маренн. — А мне сейчас надо идти на обход. Я соберу медикаменты, — пообещала она. — А гауптштурмфюрер передаст. — Она указала взглядом на Рауха. — Пока самое необходимое. И пусть Пелагея возвращается в дом. Не время сейчас по лесам разгуливать. Чуть позднее подумаем, что делать дальше. Времени у нас теперь появилось побольше.

— Фрау Сэтерлэнд, все готово к осмотру.

На пороге появилась медсестра Беккер.

— Сейчас иду, — кивнула Маренн. — Вы возвращайтесь к себе, Иван Петрович, — попросила она Пирогова. — Фриц к вам спустится.

— Ну а если простые перевязки не помогут? Пелагея с Миколой — они же и укол не смогут сделать, — ответил тот, вставая. — Надо сказать, чтобы Варю привели обратно, — сообразил он. — Она-то получше них справится.

— Это правильно, — подтвердила Маренн. — Хотя по опыту знаю, что если, как вы говорите, сознание спутанное и жар, то, вероятно, требуется хирургическое вмешательство. Но согласитесь, мне трудно действовать там, где находятся не только лесник и его жена, мирные жители, но и целый взвод красноармейцев.

— Они в безвыходном положении, фрау Сэтерлэнд, — покачал головой Пирогов. — К Красной армии им уже не пробиться. Придется как-то выживать в тылу. Вряд ли они будут нападать на того, кто придет их лечить.

— Особенно если он или она — оберштурбаннфюрер СС, — усмехнулся Раух, — и не говорит по-русски. Почему ты не выучила русский? — спросил он Маренн, иронически сдвинув брови к переносице. — Выучила пять языков, а вот русский — нет. Сейчас у тебя не было бы отбоя от пациентов.

— У меня и так отбоя нет, — улыбнулась Маренн. — Я забыла, что такое поспать пять часов, чтобы не будили. А русский… Что ж, Россия не входила в Австро-Венгерскую империю, вот я и не выучила. Представь себе, что даже хорватский выучила, а вот русский — нет.

— Мы видели, Иван, как отреагировала эта девушка Варя, когда узнала, что лечит ее не французская гостья, а немка, к тому же в военной форме, — заметил Раух. — Она и сапоги рассматривала, и к произношению прислушивалась. Очень бдительно. Особенно когда тебя лечат, а можно сказать, просто с того света достали, — она сапоги рассматривает. А она была в довольно тяжелом состоянии. А что делать, если вокруг стоят человек двадцать, сколько их там? Вы говорите, взвод — это человек двадцать, не меньше. И все они вооружены. Я понимаю, Иван, что вы человек добрый, отзывчивый. — Раух сделал паузу. — Но я прилетел сюда по приказу бригадефюрера обеспечить безопасность фрау. И я категорически против, чтобы она отправлялась в это логово. Боюсь, там не так просто будет убедить их всех, что она хоть и офицер СС, но добрая, хорошая и трогать ее не нужно. Тем более в создавшихся обстоятельствах. Лучше пусть лесник приведет Варю, всем им вместе будет лучше.