Нина Емельянова - Рождение командира

Лиза объяснила, что с ними случилось. Она надеется, что им помогут найти своих.

Начальник штаба протянул Лизе просмотренные документы и, самим тоном показывая, что ему некогда заниматься подобными делами, ответил:

— При таком передвижении войск, как сейчас, помочь вам не могу. Разыскивайте как-нибудь сами свой медсанбат. Про вашу дивизию у нас ничего не известно.

— Но как же нам быть? — Лиза немного растерялась. — Самим нам своих не найти. Да и неловко ходить одним… Тогда нельзя ли нам пока поработать в вашей части?

И добавила, что все они трое из одного города — Тамбова, она уже окончила десятилетку, когда разразилась война, а обе ее подруги работали в столовых пищеторга. На фронт они пошли добровольно.

— Так… — Начальник штаба потянулся к папиросам, рассыпанным на столе, и взял одну из них, как бы показывая этим движением, что намерен обдумать предложение Лизы. — Мне одно не нравится — что вы так легко отказываетесь от возможности разыскать свою часть. Нет, вы мне ничего не объясняйте!.. А вот побудете у нас, потом снова уйдете в свой медсанбат. Нехорошо это выглядит в военной обстановке. Если бы я знал, где ваша часть, я направил бы вас. Но сейчас заниматься этим я не могу. — Он поднял глаза на Лизу и помедлил, что-то обдумывая. — Ну ладно, оставайтесь пока у нас, нам нужны санинструкторы. Обратитесь к старшему врачу.

Когда Лиза пришла в хату, куда направили подруг, они уже были накормлены и отдыхали, сидя на большой деревянной кровати. Лиза рассказала им о беседе с начальником штаба.

— Ты с ума сошла! — крикнула Наташа. — Я до смерти боюсь на батарее работать. В медсанбате стояли все-таки подальше, и то его разбомбили.

— Ничего, Наташа, привыкнем.

В дверь постучали, и вошел тот, «сильно больной» боец.

— Ну как? — спросил он, усаживаясь на скамью и прислоняясь к стене широкими плечами.

— Нас троих — всех в одну батарею, — сказала Наташа, — тогда останемся.

— В одну? Это никак невозможно. По одной на батарею — это да!

— Одна среди мужчин я быть не хочу!.. — рассердилась Оля. — Ищите других, товарищ Житников!

— Эх, дорогая! Не знаешь ты, как одной среди мужиков находиться, — душевно и ласково сказал Житников. — Это же лучше, чем в медсанбате. Там к тебе каждый подсыпается, того берегись и этого. Там одна слабовато себя ведет, а всех по ней равняют. А тут ты вся видна, какая ты есть — самостоятельная девушка или нет.

— Э! — Наташа махнула рукой. — Много вы разбираете, какая девушка. Думаете, нам удовольствие, когда каждый то за руку берет, то обнимается?

— А как же нет? — удивился Житников. — Неужели худо, если я тебя обниму? Вон я какой, гляди! И хорошую девушку почему не обнять? Эх, скажет, Митя! Да сама же и поцелует.

Девушки засмеялись и переглянулись.

— Эх, девчата! — вздохнул он. — Росли вы у мамы, у папы, да пошли на трудное военное дело, навидаетесь боев и крови.

«Вот какой человек хороший», — подумала Лиза, и ей словно что-то прибавилось.

— Нет, все-таки в батареи ваши мы не пойдем! — сказала Оля. — Правда, Лиза?

Лиза сидела на табуретке, будто и не слушая подругу, и вдруг ответила:

— А я, девочки, решила на батарею пойти, там тоже кому-то надо работать.

Так и случилось, что Лиза попала в первую батарею, а Наташа и Оля остались в полковой санроте.

Первая встреча Лизы с артиллеристами батареи произошла в сырое, сумрачное утро. Машины подъезжали и подцепляли пушки: собирались двигаться дальше. Лиза поздоровалась с бойцами. На нее посмотрели рассеянно. Командир батареи лейтенант Арзамасцев стоял у головной машины, сверялся с картой и указывал командирам машин маршрут.

«Наверно, получили боевую задачу», — подумала Лиза. Она выждала, когда лейтенант кончил разговор, и отрапортовала ему, что прикомандирована к их батарее в качестве санинструктора.

— Хорошо, — сказал лейтенант, глядя на девушку строгим, даже суровым взглядом и как будто насильно удерживая это выражение на безусом, совсем юношеском своем лице. — Кстати, вот наши командиры, знакомьтесь. — И прибавил: — А знаете ли вы, что наша батарея зовется «отдельная непобедимая»?

Лиза посмотрела на расходившихся к машинам командиров и, не поняв, действительно ли так называется батарея, сообразила, что этой фразой лейтенант обязывает ее работать хорошо, и кивнула головой.

— Вы представляете себе обстановку, где будете работать?

— Приблизительно представляю.

— Придется жить без особых удобств.

— Я не ищу удобств.

Лейтенанту показалось, что он слишком уж строго говорит с Лизой. Он прибавил мягче:

— Можете находиться при первом орудии. Если вам будет трудно или приставать кто будет, вы мне скажите.

Лиза покраснела и чуть усмехнулась:

— Я думаю, что всего лучше справляться во всем самой. В особенности в этом.

— Ну, мало ли что может быть, — неловко и смутившись от Лизиной усмешки, закончил лейтенант. «Черт его знает, — подумал он, — они в этих делах получше нашего разбираются», — и рассердился на себя.

К вечеру полк пришел в редкий соснячок, и Лиза узнала, что они поступили в распоряжение стрелковой дивизии. Первый раз Лиза увидела, как батарея становится на огневые позиции. Ей казалось, что все это должно делаться суетливо, как нередко бывало у них в медсанбате, но никакой суеты не было: разведчики и связисты еще раньше отправились прямо на наблюдательный пункт, а в орудийных расчетах каждый делал свое дело спокойно и сноровисто. Она с удивлением увидела, что пушки поставили «совсем на виду», что командир батареи не торопясь походил около них еще некоторое время, прежде чем бойцы, разобрав лопаты, принялись копать орудийные окопы. Чем больше она всматривалась в то, как работают люди, тем больше замечала целесообразность их действий и экономию сил. Шоферы, выкапывая для своих машин аппарели, срезали землю, оставляя посередине небольшую выпуклость, и больше углубляли там, куда станут колеса машины. Так же и в орудийных окопах земли было выбрано ровно столько, сколько было необходимо, не больше; Лиза увидела это, когда стали закатывать в них орудия и накрывать их маскировочными сетками.

Было уже поздно, когда Лиза поняла, что каждый, выполняя свою работу по оборудованию позиций, не думает, где и как расположится новый, прибывший к ним человек. На нее посматривали мельком, а пожилой артиллерист с длинными седеющими усами, работавший лопатой с домовитым усердием, смотрел внимательнее других. Если бы можно было присесть куда-нибудь, Лиза чувствовала бы себя проще, но ходить так, на глазах работающих людей, и не уметь найти своей доли работы, было неприятно. Лиза подумала, что вот она всем сейчас кажется белоручкой и все выжидают, что она будет делать. Она и не заметила, как тот усатый артиллерист, старший сержант Шошин, подозвал одного из расчета и сказал ему тихонько: