Лю Цзяньвэй - Прорыв

Фан И возвращалась домой с каменной мукой и увидела во дворе машину Фань Инмина. Обуреваемая подозрениями, она поднялась на крыльцо. Перед дверью она остановилась, обдумывая, как встретить Фань Инмина дома. В это время подбежала домработница Сяо Ин, чтобы открыть Фан И дверь.

Папа дома? – спросила Фань И.

Дома, дома, – отскочив в сторону, затараторила Сяо Ин, – как раз с дядей разговаривает.

Фан И с каменной мукой в руках вошла в гостиную и, навесив на лицо улыбку, сказала:

Неужели Инмин приехал? Фан Инда отложил газету.

Наверху собирается. А это у тебя что?

Фан И отыскала ящик из-под фруктов и положила туда каменную муку.

Это я для тебя нашла камни, которые лечат желудочные болезни. Завариваешь три раза ежедневно, и через три месяца от болезни не останется и следа.

Фан Инда отложил газету и молниеносно вскочил.

Я не буду это пить! Не буду. Нет никакой болезни, к чему всё это. Я в ваши дела не лезу, вот и вы в мои не суйте свой нос.

Папа, ты чего? – медленно выпрямилась Фан И. – Утром всё хорошо было. Ты на меня злишься?

Разве я смею злиться? – холодно усмехнулся Фан И. – Ты управляющая транснациональной корпорацией, а он…

Отец и дочь увидели спускающегося с дорожной сумкой в руках Фань Инмина. Все трое застыли на месте.

Ты куда собрался? – спросила Фан И. Фан Инмин не ответил.

Папа, – глядя на Фан Инда сказал он, – я возвращаюсь в полк, а вы берегите себя.

Фан Инда нетерпеливо махнул рукой.

Фан И подскочила и схватила Фань Инмина за руку:

Что ты сказал папе? Как ты мог?

Лучше прикончить одним ударом, чем тянуть, – исполнившись решимости, ответил Фань Инмин. – Заявление на прикроватной тумбочке. Как подпишешь – сообщи мне.

Сяо Фань, что ты несёшь… – сквозь зубы сказала Фан И. Фан Инда схватил чашку и швырнул на пол.

Пусть уходит! Не желаю это выслушивать! – Наконец он потерял всякое терпение и заорал: – Убирайся!

Фань Инмин с вещами в руках открыл дверь и ушёл широкими шагами.

В гостиной повисла звенящая тишина. Чуть слышное чириканье, доносившееся из-за двери, резало слух. Фан И, долгое время в оцепенении смотревшая на дверь, медленно повернулась. Фан Инда, замер, словно статуя, посреди гостиной и плакал.

Фан И изумлённо отпрянула, потом в два шага подлетела к нему, упала на колени, обхватив его за ноги и подняла на его своё заплаканное лицо.

Папа… – выдавила она сквозь слёзы.

Фан Инда дрожащими пальцами стёр слёзы с лица Фан И, провёл рукой по её растрепанной чёлке.

Никогда в жизни я не относился небрежно к поражениям,

тяжело и серьёзно проговорил он, – но в этом деле папа потерпел поражением. Вы ни в чём не виноваты. Папа виноват.

Папа, давай не будем об этом, – дрожащим голосом проговорила Фан И.

Нет, нам нужно об этом поговорить, – упрямо ответил Фан Инда.

Фан И поднялась, помогла Фан Инда сесть на диван, опустилась рядом на колени и вытерла слёзы с отцовского лица.

Ты сядь, и поговорим. Только ни в коем случае не волнуйся.

Сражение проиграно. Нужно выяснить причины, иначе будет проиграно и следующее. Твоя мама умерла слишком рано, у меня не было сына, я относился к тебе, как к сыну. Чем своенравней ты была в детстве, тем я был больше доволен. Когда ты повзрослела, тебе, Сяо Сань, не хватало мягкости. Мне не следовало позволять тебе выходить замуж за блестящего офицера – вы слишком похожи. А значит, несовместимы.

Папа, я не жалею. Я никогда тебе не жаловалась. Я не хотела тебя тревожить – ты так внезапно заболел.

Фан Инда погладил Фан И по голове и со вздохом сказал:

Я понимаю твою дочернюю любовь. Ты вовсе не хотела, чтобы папа собственными глазами видел, что твой брак распался. И я благодарен тебе за это. Я знаю, что мне осталось недолго.

Служить осталось недолго, – возразила Фан И.

Фан Инда положил руки на лицо Фан И.

Сяо Сань, я всю жизнь прослужил в войсках, неужели я побоюсь услышать о неизлечимой болезни? Посмотри папе в глаза и скажи, рак чего?!

Фан И в изумлении отпрянула, долгое время всматривалась в уверенное и мужественное лицо отца, и в конце не сдержалась:

Так ты знаешь? Как так…

Своё тело я лучше всех знаю, – с лёгкой улыбкой ответил Фан Инда. – Нет болезни, так и говорить не о чем, а есть болезнь – это страшно. Когда я снова заболел в Пекине, я сразу понял, что эта боль необычная. А когда из-за половины бокала вина я очутился в госпитале, то понял, что мне уже не выбраться. Скажи мне, что говорят врачи? Сколько мне осталось?

По лицу Фан И непрестанно текли слёзы.

Рак печени на последней стадии, операция невозможна. Осталось от полугода до года, если не произойдёт чудо… У-у-у…

А ну прекратить реветь! – сурово скомандовал Фан Инда. – Дочь Фан Инда ревёт из-за какого-то рака печени. Кто узнает – не поверит! Я сейчас больше всего тоскую о тех днях в санатории. Но сейчас пока всё хорошо, пока не нужно туда ехать. В этом году в армии происходят большие перемены, если говорить начистоту. Никому не говори, что я знаю о своей болезни. Приказываю тебе хранить тайну.

Тогда ты должен пообещать принимать лекарства. Фан И вытерла слёзы.

Я обещаю тебе. А если ещё получится покомандовать такими крупными учениями, то будет совсем хорошо. Сяо Фань хочет уйти? Так пусть идёт.

Фан И с пониманием вздохнула и сказала:

Жаль, что я не мужчина, разочаровала тебя. Как было бы хорошо, если бы я могла командовать учениями вместо тебя.

Твой дедушка командовал солдатами в войне с японцами и пал на поле боя, – покачал головой Фан Инда. – Я всю жизнь прослужил в армии, такой конец очень даже неплохой. А ты добилась успехов на рынке, и я этим очень доволен.

Осторожно подошедшая Сяо Ин подметала осколки и бормотала себе под нос:

Большего и желать нечего. В семье и у отца, и у дочери по две машины, целый этаж в доме. Что же плохого? Ревут тут, а там еда уже остыла.

Оцет и дочь рассмеялись.

Лю Дунсюй и подумать не мог, что Фань Инмин покажет ему копию документа с печатью полка, в котором подтверждалось согласие на развод командира полка Фань Инмина с женой Фан И.

Командир полка Фань, вот уж время потрясений, – укоризненно вздохнул Лю Дунсюй. – И к чему же такие крайние меры?

Он подошёл к двери и запер её.

Вообще, я мог это сделать, принимая во внимание мнение только полка, – ответил Фань Инмин. – Но, чтобы не нарушить дисциплину, я пришёл за мнением дивизии.

Лю Дунсюй долгое время молчал, стоя к Фань Инмину спиной.

Можно ли это дело отложить? – наконец заговорил он. – Ты разве не знал, что на этих учениях командующего «красными» могут выбрать и из командиров полков?

Какая разница знал или не знал? – холодно ответил Фань Инмин. – Я знаю только то, что меня это не касается. Я могу поручиться, что первый полк не опозорит дивизию.