Виктор Преображенский - Особенности национальной гарнизонной службы

Состояние Толяна после посещения санчасти, начальник которой подтвердил диагноз пациента, было более чем удрученным. В отличие от своего напарника из комендантского взвода, который довольно просто избавился от постыдной болезни, старший сержант оказался перед выбором: сбрить шерсть со всего тела или извести пару килограммов остро дефицитной мази, прописанной нашим костоправом. Брить тело Толяну не хотелось, денег на такое огромное количество мази у него не было, поэтому, посоветовавшись с людьми бывалыми, уверявшими, что вшей можно извести керосином, решил он заняться самолечением.

Знакомый начальник склада ГСМ, узнав о беде, сказал, что для доброго дела ему не жалко и бочки авиационного керосина, невесть каким образом оказавшейся в его полном распоряжении. Старшина рембата помог привезти двухсотлитровую бочку к нам в батальон, а ребята из хозвзвода умудрились вскрыть ее на манер консервной банки, соорудив для нашего больного некое подобие ванны.

На процедуру лечения собрались болельщики и сочувствующие всех частей и подразделений нашей орденоносной гвардейской дивизии. Прежде, чем позволить Толяну окунуться в бочку, все мы долго и самозабвенно спорили по поводу того, сколько времени ему следует оставаться в керосине. Наконец, путем открытого и общего голосования было решено, что «чем больше — тем лучше», после чего старший сержант был благословлен однополчанами и направлен на оздоровительную процедуру, оказавшуюся на деле страшной экзекуцией. Не помню, сколько в итоге минут удалось Толяну продержаться в бочке, но когда он, наконец, вылез из нее, все его тело оказалось в полном смысле этого слова обваренным. Керосин сжег кожу бравого солдата так, что в течение нескольких недель он целыми лоскутами сдирал с себя эпителий, удалявшийся с тела исключительно с клочьями шерсти.

Когда по завершении этой продолжительной и чрезвычайно болезненной процедуры Толян впервые появился в солдатской бане, вся наша рота грянула дружным и долго несмолкаемым хохотом: его розовое младенческое тело оказалось полностью лишенным растительности!

Волосы у бравого гвардии старшего сержанта вскоре отросли. К нему вернулось привычное веселое настроение, любовь к всевозможным розыгрышам, шуткам и… женщинам. Правда, пристрастие к последнему деликатному предмету мгновенно начинало угасать, когда кто-нибудь из друзей, произносил одно-единственное слово, действовавшее на него как патентованный депрессант. И словом этим, понятно, было «керосин»…

Служба в Советской армии могла оказаться совсем необременительной, если солдат до призыва в Вооруженные силы успевал приобрести какую-нибудь гражданскую специальность. В случае если он был хоть каким маляром или плотником, для него переставали существовать нудные занятия по боевой, политической, специальной или физической подготовке, как, впрочем, и по всем иным дисциплинам, включенным в учебные планы. С первого дня прибытия в подразделение такие солдаты определялись в хозяйственные или рабочие команды и чинили, штукатурили, красили, мазали жилой, казарменный и иные фонды частей и соединений до истечения срока службы, исправно получая очередные лычки и отпуска на родину, благодарности и грамоты от командования, твердо усвоившего, что внешний вид — это самый важный показатель оценки их деятельности.

Еще больше везло тем, кто до призыва в армию успевал хорошо освоить гражданскую специальность того же маляра или плотника. Из их числа формировались бригады надомников — солдат, которые за спасибо ремонтировали квартиры начальников и начальников своих начальников. Ребята эти, как правило, вообще не появлялись в подразделениях, а если им приходилось там бывать, пугали молодых офицериков своим сытым, довольным видом, отнюдь не уставными спортивными костюмами и буйно заросшими головушками.

Неплохо устраивались в армии и те, кто имел автомобильные права и сумел пристроиться водителем на какую-нибудь машину, а также солдатики, родители которых могли и хотели расплачиваться за очередное увольнение сына из расположения части водкой, вином, коньяком или какими иными дарами окружающей их природы. Бывало, что везло и тем, кому, по идее, не должно было везти — не имеющим состоятельных родителей или гражданской специальности, приобретенной до призыва в ряды Вооруженных сил. Особенно везло тем, кого командиры продавали на время «в рабство» на какое-нибудь предприятие, которое расплачивалось с частью стройматериалами, деревом, металлом, столь необходимыми для нормальной жизнедеятельности любого воинского коллектива или для ремонта в квартирах начальников. Измотавшись физически на самой черновой работе, ребята, по крайней мере, наедались от пуза и возвращались в подразделения сытые и довольные, задаренные конфетами и сигаретами. Полностью счастливыми оказывались те, кому удавалось попасть в группу «рабов», направляемых по бартеру — ящик за человека — на консервные, табачные или ликероводочные предприятия. Почему, спросите? А попробуйте отгадать с трех раз…

По причине моей давнишней дружбы с карандашами и красками меня довольно часто освобождали от различных занятий для «оформительских работ». Работы эти предполагали создание бесчисленных боевых листков, обновление бесконечно облупливающейся наглядной агитации, а также рисование нескончаемых школьных стенгазет для офицерских отпрысков и занимали все мое время — от подъема до отбоя.

Очень скоро «оформительство» обрыдло мне настолько, что я начал искренне мечтать о занятиях по политподготовке, где под замполитское журчание вполне можно было всхрапнуть. А еще я мечтал попасть хоть в какую рабкоманду (в смысле, «команду рабов»). Для смены занятия и хотя бы небольшого отдыха. Стояло непривычно жаркое лето, и больше всего на свете мне хотелось попасть в рабство на пивзаводик, куда ежедневно снаряжались мои сослуживцы, зарабатывающие на пару вечерних канистр свежего холодного пива для отцов-командиров и не отказывающие себе в этом напитке во время работы.

Изнывая от жары в клетушке, выделенной мне в качестве мастерской в клубе части, я поделился своими мечтами с нашим фотографом, который наравне со мной, строителями, водителями, каптерами, писарями, кладовщиками, рабами и прочими представителями высшего солдатского сословия входил в элитарное подразделение армейских бездельников, являющихся стратегическим резервом целой армии таких же бездельников, наводняющих войска и штабы всех уровней. После первой же фразы мечты мои были приняты и разделены, и мы принялись обсуждать детали предстоящей операции, самым сложным в реализации которой было найти подходы к начальнику штаба, дружившему с директором пивзавода и лично набиравшему рабкоманды.