Сергей Скобелев - Дальше фронта…

– И из чего же, позвольте осведомиться, вы сделали подобные умозаключения?

– Всего лишь опыт жизни… Но я ведь не ошибся?

– Будьте покойны.

– Ну вот, а вы давеча в собрании, кажется, жаловались на скуку в армейской службе…

– Какая уж тут теперь с вами скука…

Кроме Шмита других кандидатур не было вовсе. Взвод пока что «потянет» и старший унтер, хотя бы отчасти. Не назначать же «на тыл» уж совершенно «зеленых» Алексеева или Григорьева, полная несуразность получится. Рыков еще до разговора ознакомился с личным делом поручика и только присвистнул. И было отчего.

Юлий Генрих Максимилиан барон фон Шмит фон Зее цу Зербиц родом был из губернии Лифляндской, где и закончил с отличием гимназию в Риге, а после чего направил свои стопы в Санкт-Петербургский университет на факультет… филологии. Закончив два курса, он, очевидно, решил круто изменить судьбу и поступил… вольноопределяющимся в только что сформированный 1-й Финляндский артиллерийский дивизион. Где спустя год и выдержал экзамен на чин подпоручика. Как могла филология помочь там, где требуется математика – бог весть. Полковое начальство, подивившись этакому курьезу, решило благоразумно сплавить его от греха подальше: артиллерия штука серьезная, а то, не дай бог, нафантазирует этот «молодой Вертер» при практической стрельбе что-нибудь этакое… С ущербом для материальной части и прочим непотребством. Но и «зажимать таланты» не следовало, отчего барон оказался в Петроградской Стрелковой школе, где и обучился владеть пулеметами всех известных на тот момент систем. И эта школа была закончена с отличием, что давало право вольного выбора полка для дальнейшего прохождения службы. Отсутствие значка школы объяснялось, видимо, его простой потерей, заказать же копию «фон, фон и прочие цу» просто вовремя не озаботился… Офицеры Управления кадров под Аркой Главного штаба пришли в тихий трепет: а ну как вздумается отличнику учебы выбрать один из полков Петербургского округа, да еще и гвардию? Вот будет подарочек кому-то из полковых командиров, с которыми имеется ближайшее знакомство… С этого Писарева лифляндского разливу сдастся и с пулеметом вместо гусиного пера неожиданную фантасмагорию сочинить… В рассуждении кадровых офицеров два курса филологического факультета были несмываемым клеймом.

Обошлось. Свеже произведенный за успехи в учебе и отличную стрельбу поручик выбрал по живости души Кавказский округ, составив теперь головную боль тамошнему «кадру»… На Кавказе ко многому относятся проще и легче – уж больно к тому располагают местные романтические красоты. Как раз в это время и организовывалась «сухумская пулеметная». И поручик Шмит оказался для нее как бы даже незаменим – со всеми наилучшими аттестациями с предыдущих мест службы… Он окреп и возмужал, жаль вот только, что некий романтический флер в глазах, сразу же отмеченный капитаном Рыковым – увы! – никуда не делся.

Однако же выхода, повторял себе Рыков, не было. Ожидать того, что прямо завтра ему пришлют опытного «тыловика», не стоило никак. Не стоило того же ждать и в течение нескольких, как минимум, месяцев, да и то, что пришлют кого-то дельного – еще бабушка надвое сказала. Предложи ему самому «отдать» того же Климова или Боровского – сам бы встал стеною, уж больно хороши «спецы», самому нужны до зарезу… Так что оставалось надеяться, что здоровая немецкая основа, соприкоснувшись с суровой реальностью, возьмет верх, и все наладится. Так или иначе…

– Разрешите войти, ваше высокоблагородие?

– Входи.

Вошел, очевидно, давеча обещанный Климовым денщик.

– Господин капитан! Рядовой Курносов! Представляюсь по случаю назначения к вам в денщики! – фраза далась стрелку непросто, хотя и была явственно отрепетирована.

– Вольно. Проходи. Как зовут?

– Всеволод, Петров сын! – рядовой опять вытянулся «во фрунт». Получалось у него это так себе, на троечку.

– Не тянись, Петров сын, сказано же тебе – вольно.

– Слушаюсь! – снова глухо бухнули каблуки солдатских сапог.

– Сказано же, перестань тянуться. На всякий чих, как говориться, не наздравствуешься. Не по службе я для тебя Владимир Кириллович, ясно?

– Так точно.

– Уже лучше. Откуда сам?

– С-под Рязани…

Земляк капитана Саня Курносов фамилию свою внешне оправдывал полностью. Рыжий, курносый, конопатый, из тех, о ком говорят «неладно скроен, да крепко сшит». Даже суровая армейская муштра в учебной роте запасного полка не смогла отучить его от неистребимой повадки ходить чуть вразвалочку и даже немного косолапить.

Сын простого малоземельного крестьянина, с грехом пополам умевший до армии читать и писать благодаря урокам сельского дьячка, он был умен и сметлив от природы, живо тянулся к знаниям и легко успевал по словесности, благодаря чему и был направлен в пулеметчики. Должности денщика он не обрадовался, до того втайне мечтая получить унтерские «лычки» и остаться на сверхсрочную – оружейным мастером. Там подучиться еще и, что называется, «выйти в люди». Да и «сверчком» при «оружейке» – чем не жизнь? Денежное содержание от тридцати рублей и ажно до пятидесяти у фельдфебеля, еще и на всем готовом! Да и с такой ученостью точно нигде не пропадешь. А в денщиках – как-то оно еще сложится? Обратно в родную деревню парню уже не хотелось совсем…

Однако, службу при капитане, в Сенином разумении, следовало исполнять исправно: такому грех не послужить. В учебном отряде два унтера были «маньчжурцы», лично капитана до того, правда, не видевшие, но слышавшие много, и только хорошее. «Солдатский телеграф» врать не станет.

Развернувшись как можно четче, Сеня отправился на кухню – обживаться. Незаметно вздохнув, он уже решил про себя, что с обучением все как-нибудь да устроится: хозяйство у капитана холостяцкое, много времени отнять не должно. Да и сам, навроде бы, по виду совсем не «дракон» …

Ожидания стали оправдываться уже через час.

– Так. Что у тебя сейчас должно быть в расписании занятий?

– Словесность.

Рыков про себя чертыхнулся. Учебный план нужно было исправлять как можно скорее. Совсем отставить «словесность», то есть изучение уставов, нельзя, попросту не дадут, но сократить часы – вполне возможно. Здесь – понимать нужно! – никак не учебная полковая рота, где строевая да уставы первое дело…

– Так, это наверстаешь. Вот что: в моем разумении ты прежде всего солдат, остальное потом. Даю сегодняшний вечер и день завтра: здесь все в квартире вымыть, вычистить и приготовить для проживания. Имею в виду постельное белье, посуду и прочее. К тому некоторый запас продуктов. В еде я прост, могу питаться и от котла, но, признаюсь, без чаю по вечерам и утреннего кофе обходиться не люблю. Если в чем и ошибешься, не беда. Деньги в бумажнике, в бауле. Поедешь в город за продуктами и прочим, казенную двуколку по делам вне службы никогда не брать, только вольного извозчика. Платить в меру. С этим ясно?