Николай Шахмагонов - Фронтовой санбат

Танковый батальон Теремрина выполнил задачу, выбив немцев с гряды господствующих высот, с которых далеко просматривалась равнинная степная местность. Было видно, как враг подтягивает всё новые и новые силы. Но уже занимали свои участки обороны в полосе обороны гвардейской дивизии её стрелковые полки, которые ещё недавно именовались воздушно-десантными бригадами. Они пришли на этот рубеж, чтобы стоять насмерть.

Теремрин наблюдал, как с необыкновенной отвагой наносят бомбовые удары по врагу наши пикирующие бомбардировщики, действующие практически без прикрытия истребителей.

Вот оторвался от группы «пешек» один самолёт, видимо получивший повреждение, и потянул из последних сил к своим. И тут же набросились на него мессеры, стремясь добить. На фоне ясного неба, в слепящих лучах солнца было видно, как стрелок радист «пешки» срезал одного фашиста и тот пошёл к земле, волоча за собой след чёрного дыма. Но вспыхнул и наш бомбардировщик. И только одна точка отделилась от него. Видимо лётчик и штурман погибли при атаке истребителя.

– Товарищ майор, – услышал Теремрин позади себя голос старшего лейтенант Ярого. – К нам ветерок сносит. Разрешите сгонять за ним. А то фрицы подобрать успеют.

– Давай! – коротко отозвался Теремрин.

Парашютиста действительно сносило ветром в сторону высот. Ярый, посадив на броню десант, развернул свой танковый взвод, и он понёсся на предельно возможной скорости к месту предполагаемого приземления парашютиста. И вовремя, потому что туда же помчались неведомо откуда взявшиеся немецкие мотоциклисты. Правда, заметив наши тридцатьчетвёрки, они укротили свой пыл, и через несколько минут парашютист – а им. действительно оказался стрелок радист «пешки», стоял перед Теремриным.

– Молодец! – воскликнул Теремрин, пожимая руку. – Видел, как фрица срезал. Вижу, в порядке. Не зацепило.

– Меня то нет, а вот ребят моих… В кабину «мессер» попал. Сразу…

– Светлая им память, – сказал Теремрин. – А тебя-то как звать?

– Сержант Маломуж…

– Где полк то твой?

– Полка, можно сказать, уж нет… Последнее звено на задание отправили. Кто вернётся, не знаю. Прислали молодых лейтенантов, а машин нет. Так их стали сажать вместо стрелков-радистов, обкатывать что ли. Я на это задание едва напросился, ведь надо ж опыт иметь, чтоб бить этих гадов…

– Нет, говоришь, полка. А воевать хочешь?

– Для того и на фронт пошёл!

– Ну вот что, у командира второй роты стрелок радист ранен, а в санбат не хочет. Заменить некем. Вот ты и заменишь.

– Да я с радостью! Если уж по мессерам в воздухе не мазал, на земле тем паче не промахнусь…

– Ну так и решили… а о небе не жалей. На земле теперь, чую, дел поболе будет. К Сталинграду немец рвётся. Водную артерию перерезать. Так что у нас не соскучишься. Сейчас тебя проводят во вторую роту, а начальник штаба оформит всё как полагается.

Впереди были новые бои, но Теремрин оказался теперь в полосе дивизии, в медсанбате которой несла свою службу милосердия Людмила Овчарова. А он до сих пор считал её погибшей при бомбёжке в Москве и даже видел потрясшую его воронку на месте дома, где Людмила жила со своей бабушкой.

До Саратова двигались по западному берегу Волги, но далее, через Петров Вал, проехать было уже нельзя. Враг перерезал железнодорожную магистраль. Пришлось переправляться на восточный берег, а ведь дорога была каждая минута.

Но вот ещё несколько десятков километров в южном направлении, и в ночь на 14 августа дивизия возвратилась на западный берег Волги. Здесь скорость движения резко снизилась. Всё чаще попадались разбитые участки пути. В следующую ночь небо озарилось сполохами пожаров и артиллерийских разрывов.

В пять часов утра первые эшелоны дивизии начали разгрузку на участке железной дороги Котлубань – Иловля.

До Саратова двигались по западному берегу Волги, но далее, через Петров Вал, проехать было уже нельзя. Враг перерезал железнодорожную магистраль. Пришлось переправляться на восточный берег, а ведь дорога была каждая минута.

Но вот ещё несколько десятков километров в южном направлении, и в ночь на 14 августа дивизия возвратилась на западный берег Волги. Здесь скорость движения резко снизилась. Всё чаще попадались разбитые участки пути. В следующую ночь небо озарилось сполохами пожаров и артиллерийских разрывов.

В пять часов утра первые эшелоны дивизии начали разгрузку на ближайшей к переднему краю станции.

Ну а дальше бросок передового отряда медсанбата в степную балку на западном берегу Дона, бросок, фактически, в пасть к врагу.

И вот после весьма опасных приключений в степной балке, Михаил Гулянин, Людмила Овчарова, Маша Зимина и все их товарищи, теперь уже можно сказать боевые оказались на острове в излучине Дона, где медсанбату предстояло принять боевое крещение.

Готовились все, каждый по-своему. Готовился военврач второго ранга Кириллов. В этот день ему хватило переживаний. Вражеский авианалёт во время разгрузки, а потом волнения за передовой отряд медсанбата, который сам же направил почти что в пасть к врагу.

Готовился военврач второго ранга Фокин. Он не новичок в армии. Участвовал в боевых действиях на Халхин-Голе будучи начальником полкового медпункта. Служил и после тех событий до увольнения в запас по здоровью. Было записано – не годен в мирное время, ограниченно годен – в военное время. Пришёл в военкомат в первые дни, но сразу не призвали. Конечно, все понимали – Германия серьёзный противник, но в самые-то первые дни никто не думал, какая будет война, какие развернутся боевые действия. Просьбу направить на фронт удовлетворили внезапно. Он не знал причины. Он понял в чём дело, когда, прибыв в батальон, увидел, как споро проходит формирования этого медучреждения.

Готовилась и Людмила Овчарова, назначенная хирургом в операционно-перевязочный взвод. Именно как хирург этого взвода она была направлена вместе с Михаилом Гуляниным для развёртывания в степной балке передового отряда, в который вошли медики из разных подразделений медсанбата.

У неё, наверное, у единственной был опыт боевой работы в медсанбате, но опыт работы во время выхода из окружения, где всё несколько иначе, нежели здесь, на фронте. Дефицит медикаментов, постоянное движение, сложность развертывания операционно-перевязочного взвода, невозможность эвакуации тех раненых, которым нужна эвакуация в госпиталь.

Да и из приёмно-сортировочного взвода направляли к хирургам всех больных, даже тех, которых в иных, стационарных условиях, отправляли сразу в госпиталь. Всё продумано и расписано.

В эту первую ночь на фронте, близ переднего края, никто практически не смыкал глаз. Это потом придёт отчётливое и ясно понимание того, что хирург просто обязан отдыхать, просто обязан спать хотя бы немного, иначе недосып может серьёзно отразиться на качестве проведения хирургической операции.