Николай Шахмагонов - Фронтовой санбат

– Жалко стало парнишку, – сказала Татьяна. – Такой молодой, а может остаться без руки.

– Афанасий Фёдорович Фокин, ведущий хирург нашего медсанбата сделает всё, чтобы спасти руку. Но речь сейчас не об этом. Запомните, девушки, то, что уже сказал и хочу повторить ещё раз: раненым не слёзы нужны, а помощь, быстрая и надёжная квалифицированная медицинская помощь. Высококвалифицированная! Слёзы не спасут, а только настроение раненому испортят. Руки ваши должны спасать, а вы сами излучать уверенность, что всё хорошо окончится. Лучше улыбнитесь, хоть и через силу, но подбодрите раненого.

Гулянин помолчал, дал время осознать сказанное и закончил уже требовательно:

– А сейчас приказываю всем отдыхать. Повторяю: не разрешаю, а приказываю. Завтра нам предстоит очень трудный день.

На следующий день с рассветом по всей полосе обороны дивизии загрохотало значительно сильнее, чем накануне. Стало ясно, что начались атаки врага.

С острова в излучине были видны кружащиеся стаи стервятников. Несколько «юнкерсов» и «мессершмидтов» пролетели над медсанбатом. Вздрогнула от разрывов авиабомб земля. Но с берега тут же ударили зенитные орудия и пулемёты. Самолёты больше не показывались. Видимо, сочли, что на острове не столь важный объект, чтобы рисковать, атакуя его. Их целью были позиции полков дивизии и переправы.

Ночью отдохнуть почти не удалось: рано утром стали подвозить раненых. Их быстро сортировали, направляли, кого в перевязочную, кого в операционную, кого в эвакуационное отделение.

Уже были заняты все врачи в операционной, когда на стол в приёмно-сортировочном взводе положили молоденького артиллериста. Глаза закрыты, впалые щёки, бескровные губы.

– В операционную, – коротко приказал Гулянин.

– Там нет свободных хирургов, – доложил санитар.

– Готовьте операцию, – решил Гулянин. – Быстро сердечные и морфий. К ногам грелки.

Красиков бросился выполнять распоряжение, сёстры Горюновы начали осторожно раздевать бойца.

«Проникающее ранение в живот, большая потеря крови, – определил Гулянин. – Проверю-ка ещё пульс… Пульс падает».

– Подготовьте переливание крови, – отдал новое распоряжение.

– Какая группа? – спросил Красиков.

– Определять некогда. Посмотрите, есть ли у вас первая? – приказал Гулянин.

Аня Горюнова проверила запасы концентрированной крови, нашла нужную банку. Быстро приготовила всё необходимое для переливания.

Красиков подошёл к столу. Гулякин вопросительно посмотрел на него.

– Пульс улучшается. Дыхание стало ровнее, – сообщил Красиков, держа раненого за руку.

– Ассистенты, к столу, – распорядился Гулянин. – Таня, скальпель!.. Так, теперь кохер… Хорошо, быстро пеан…

Медсестра Таня Горюнова старалась угадывать, что понадобится хирургу и уже до команды держать в руках инструмент, чтобы моментально подать его.

– Следите за пульсом. Посмотрите зрачки, – это распоряжение относилось уже к Пете Красикову, но тот и без напоминаний чётко выполнял всё необходимое.

– Ревизуем кишечник! Вот оно – раневое отверстие, вот ещё одно, ещё… Да здесь словно решето, – пояснял Гулянин свои действия, продолжая работать и одновременно учить подчинённых понимать его действия. – Таня, физиологический раствор… Сейчас мы всё это обработаем.

Движения хирурга точны и аккуратны. Помогли занятия в госпитале под Москвой, в дни перерыва между боями. Учёба у опытных хирургов ох как пригодилась теперь.

И вот, наконец…

– Зашиваем, – скомандовал Гулянин? – Подайте кетгут… Теперь иглодержатель. Салфетки…

Таня Горюнова точно выполняла команды. Подала саморассасывающийся хирургический шовный материал, затем протянула салфетки.

Ещё немного, и Гулянин уверенно заключил:

– Ну вот, кажется, всё. Будет жить!

Сколько раз ему ещё придётся повторять эту фразу!

Неспеша отошёл от стола, снял перчатки, сменил халат на чистый. Он был доволен. Удалось сделать всё, что необходимо и заключить уже с уверенностью: боец будет жить.

– Товарищ военврач третьего ранга, – доложил санитар. – Здесь ещё один тяжёлый…

Снова короткий осмотр и снова команда:

– Готовьте операцию.

И вдруг рёв пикирующих бомбардировщиков, свист падающих авиабомб. Гулянина бросило в сторону, треснули мачты палатки, посыпалась земля.

Выбравшись из-под обломков, Гулянин поспешил к послеоперационному отделению, но на его месте была воронка.

Подбежал Миша Стасин.

– Наши все целы! – сказал он. – Только палатку сорвало. Сейчас восстановим, – и осёкся, взглянув на воронку.

– Здесь и артиллерист, которого я только что оперировал, – тихо сказал Гулянин. – Совсем мальчишка… Э-эх…

Он тут же взял себя в руки и спросил:

– Подготовили тяжелораненого?

Но никто не ответил. Гулянин и сам увидел: там, где стояли носилки, тоже зияла воронка.

Подошли очередные машины, работа продолжилась.

Невдалеке стучали зенитки; шипя, врезались в воду осколки. Иногда бомбы падали совсем близко, но теперь на это никто не обращал внимания. На операционных столах менялись пациенты с самыми различными повреждениями. У некоторых к ранениям, полученным в бою, добавлялись вторичные – после атак «мессершмиттов», охотившихся за санитарными машинами, как за наиболее безопасными целями.

Что поделаешь? На русскую землю пришла «просвещённая Европа», давно уже определившая своими европейскими ценностями варварство, бессовестность и бесчеловечность.

Первые трое суток словно слились в один бесконечный трудовой день без отдыха. Да собственно отдыха была ждать неоткуда. Обстановка осложнялась с каждым часом.

Стойко держалась гвардейская стрелковая дивизия, но кое-где на флангах противник потеснил соседей. Его танковые и моторизованные части вышли на оперативный простор и, несмотря на огромные потери, стали продвигаться к Сталинграду.

К исходу третьего дня остров подвергся артиллерийскому обстрелу. Разведали-таки европейские «сверхчеловеки», что там находится медсанбат. Земля заходила ходуном. Снаряды рвались возле палаток, свистели осколки.

– Раненых в укрытие, – приказал командир медсанбата Кирилов. – Ускорить эвакуацию в госпитали.

И ещё одно распоряжение, непременное для прифронтовых медицинских подразделений и учреждений:

– Дежурным бригадам оставаться на местах. Продолжать работу!

Никто из медиков и не собирался уходить в укрытия, ведь приток раненых не прекращался и во время бомбёжек, и во время артобстрелов. Практически всем, кого привозили, требовалась немедленная помощь.

Огромные двухмачтовые палатки медсанбата местами превращались в решето. На операционные столы всё чаще попадали и медики.