Ирина Ильфант - О тех годах

– Пробьемся? Как же я без машин появлюсь?

– А мы и без танков будем воевать.

– Эх, собраться бы в кулак и ударить! А сейчас уже и стрелять нечем, – отвечал майор.

И у Ильи появились сомнения: « А вдруг мы не пробьемся? Как заколдованный круг – не выйти из него. Уже не раз казалось, прорывались, а круг снова замыкался».

– Разрешите выслать вперед Федина? – сказал Шевчук.

– Федина нельзя, он слишком горяч, – не поднимая головы, ответил командир полка.

– Но ведь кому-то надо идти впереди? Дорога может быть заминирована. Разрешите мне?

– Нет, впереди пойду я. Распорядитесь, чтобы машины вытянулись в линию, – командир полка поднялся и взял обе руки Ильи повыше локтя, пожал и, сгорбившись, пошел к своему танку.

Уже опустилась ночь на землю. Где-то далеко сверкали молнии. Вот опять вспышка молнии и стали видны лица танкистов. Лица все настороженные, все ждут команды. И вот, наконец, прозвучала команда в лесу: «Заводи». Танки медленно начали движение, и выходить из укрытий. Едва слышно работают моторы машин. Фары никто не включает, чтобы не привлечь противника. Впереди шел танк командира полка, за ним танк Шевчука. Чуть поодаль шел танк Петра Семеновича. Прильнув к смотровой щели. Илья вглядывался в темноту. Вдруг под танком Ильи раздался взрыв. Он почувствовал резкий толчок и лбом ударился о прицел. Мотор танка развил максимальную скорость, но танк стоял на месте и не двигался. Илья пытается вылезти из танка и вдруг впереди раздался взрыв, и вспыхнуло огромное пламя. Илью зашатало, и он упал. В голове у него стучала только одна мысль «Танк командира полка». Еще он почувствовал, как кто-то подхватил его, и правая рука прикоснулась к чему то, холодному. Какая – то сила тянула его вниз, и он закрыл глаза. Вдруг в нос Илье ударил резкий запах, и он очнулся. Радом прозвучал голос:

– Контузило его.

Замполит Петр Семенович помог Илье подняться. В голове у него сильно шумело. Стояла ночь, но было светло, как днем. Горели над ними осветительные ракеты. Их было десятки. Теперь сверкнула молния и осветила сгрудившиеся танки перед развороченной машиной командира полка. И снова стало темно. Идти вперед нельзя – заминировано. Стоять тоже нельзя – немцы накроют огнем.

– Командуй, Петр Семенович! Всем назад! – Илья не слышит своего голоса, но замполит все понял и кивнул головой в ответ.

Вновь танки разворачиваются. Петр Семенович подкладывает под спину Илье брезент и поддерживает его. Танк идет, скрежещут на поворотах гусеницы машины, и тело Ильи бросает из стороны в сторону. В голове у него тяжесть и подступает тошнота к горлу. Сзади рвутся снаряды немцев, но они остервенело, бьют по пустому месту.

Танки остановились только на рассвете. У Ильи звон в ушах и слезятся глаза от контузии. Он большими глотками осушает флягу с водой.

– Петр Семенович, скажите, мне все время мерещится оторванная голова командира полка. Мне показалось, или так и было?

– Нет, так оно и есть, Илья Петрович. Да и тело его собрать не смогли.

И Илье вспомнилось, как майор Поспелов медленно садился в танк и нехотя надевал шлем, как будто чувствовал, что жить осталось мало. В бой он шел мертвым: морально он уже был убит. Он винил себя в этой неразберихе. Рвался к своим, хотел вместе со всеми громить врага. Но не удалось ему это осуществить.

7.

Илья слез с танка, но слабость в ногах еще чувствовалась. В полумраке утра было слышно постукивание молоточков по пальцам траков, и раздавался дребезжащий звук. Кто- то из танкистов выправлял крыло машины. Полк стоял в ложбине между двух рощиц. Деревья были маленькие и редкие, проглядывались насквозь. Слева рощицу огибала дорога, и оттуда доносился нарастающий гул мотора. Этот гул совсем другой, не такой, как у танков полка «двадцатишестерок». И вдруг из-за поворота показывается танк. Экипажи уже у орудий, но этот танк огонь не открывает.

– Не стрелять!– кричит Илья.

На башне танка видна пятиконечная звезда. Это «тридцатьчетверка» – новая машина, о которой много говорили в полку. Из нее легко выпрыгнул лейтенант.

– Свои! Догнал все- таки!– произнес он радостно.

– А что это?– Илья показал рукой на вмятины в броне танка.

– Это снаряды, отскакивают как горох. Красавица,– похлопал ласково по броне лейтенант.

– Как воевали?

Лейтенант махнул рукой и зло сплюнул на землю.

– До Берлина топать собирались, но не вышло. Ходили, маневрировали. Весь путь усеян танками.

– Немцев-то били?

– А как же? Три коробки сожгли. Да, если бы всем собраться, разве столько бы нащелкали? Да знал бы Сталин, что так у нас. Да он бы…

– Останетесь с нами, – приказал Илья лейтенанту.

– Есть, остаться с вами, – козырнул он в ответ

Новую машину окружили со всех сторон танкисты. Они заглядывали вовнутрь, ощупывали башню, удивлялись вмятинам от снарядов.

– Вот бы нам такие танки, – с завистью произнес комсорг Федин, – Эх и рванули бы!

Шевчук пошел к своей машине, где уже собралась горсточка уцелевших командиров. Держали совет, как действовать дальше. Одни склонялись к тому, чтобы зарыть танки и просачиваться малыми группками, пешком. Другие, а этих было большинство, предлагали пробиваться с техникой к своим. Их поддерживал и Петр Семенович.

– У нас, верно, мало снарядов и горючего, – сказал он, – однако мы еще сумеем пощипать немцев.

– Да, но ведь бензин на исходе!– воскликнул кто- то из командиров.

– Если мы остановимся в разгар боя, то всем – крышка!

– А если мы пойдем малыми группами пешком, то какой будет от этого толк? Бить надо немцев до конца, – Петр Семенович решительно рубанул ребром ладони воздух. Под стеклами очков задорно блеснули светлые выпуклые глаза.

Все командиры молчали. Осталось последнее слово за командиром полка Ильей Шевчуком.

– Будем пробиваться к своим с танками, – приказал он, – пеших взять на броню.

Все стали расходиться по своим танкам, остался только замполит. Он вытащил из вещмешка маленькую шкатулку из полированного дерева, поставил себе на колени и, примостив блокнот, стал что-то записывать. Илья смотрел на шкатулку. Нигде не расставался с ней замполит. Это не простая шкатулка: вставишь ручку, повернуть несколько раз, затем нажать на желтую кнопку и зазвучит вальс « На сопках Маньчжурии». Сильные мужские голоса запоют торжественно и грустно:

Тихо вокруг,

Лишь ветер на сопках рыдает…

– Что пишешь, Петр Семенович? – поинтересовался Илья.

– Пишу донесение.

– До этого ли сейчас? Как это отправишь?

– Я о людях пишу Илья Петрович. А о них читать никогда не поздно. Если мой блокнот к врагам попадет, то все равно будет польза. Поймут они, что-то о матушке России. Им не пройти так, как шагали они по Европе. Сейчас я пишу о Володине.