Ирина Ильфант - О тех годах

8.

Илья сидел под лохматой сосной и в руках держал партбилет Петра Семеновича. У него самого такая же книжечка. На него нахлынули воспоминания, как его принимали в партию.

« Сейчас война. Где сейчас наши войска? Надо пробиваться к своим войскам. Не все же так потрепаны, как батальон и полк наш?»– так думал Илья и гладил ящичек из полированного дерева. Под рукояткой торчит записочка и рукой Петра Семеновича написано: « Илья Петрович, на память тебе». И подпись замполита. А в шкатулке толстая тетрадь с его записями. Подошел старшина Михайлик и что-то ломает пальцами. Михайлик небольшого роста, а силы у него много.

– Вот оно как получилось, – заговорил он, – и отошли то куда, еле отыскал вас. Мыкался, мыкался по дорогам и всюду немцы. Утром слышу грохот боя, стреляют наши танки. Нашел вас. Полк-то наш где?

– Все здесь, Михайлик.

– Как же так?

– Расскажи лучше, как там наши.

– Я писал с дороги вам. Всего насмотрелся. В первый же день нас обстрелял « мессершмитт» из пулемета.

– Много сирот появилось. Женщину одну убило, осталась маленькая девочка. Когда хоронили мать, она кричала: «Не надо! Мама возьми меня с собой!» Едва ее от ямы оттащили. Потом она забилась в угол машины и сидела. Самолеты бомбят, а она не уходит. Все дороги были забиты такими детьми. Оксана Дмитриевна осунулась, не узнать ее. Сына из рук не выпускает. В городе, я посадил ее в эшелон. Но вдруг налетели три «хенкеля», начали бомбить эшелон. Посыпались люди из вагонов, а немцам только это и надо – из пулеметов по ним стреляли. Крики и плач кругом. Бросился я искать своих, вижу Оксана Дмитриевна на рельсах лежит, Сему собой закрыла, а Ольга ее тянет за руку. Отвел я их под стену, закрыл от пуль. Семка показывает на свою руку, кровь на ней. Ольга побежала за водой, а он кричит: «Мама, мама!». Я смотрю, царапина небольшая, пуля видно задела руку. Снова посадил в вагон. Переживаю я за Оксану Дмитриевну, Ольге сказал, чтобы до самого места проводила».

Михайлик замолчал, а Илья думал о том, что услышал: « Досталось моим родным и где они теперь? Когда вновь увидимся?»

Глава 3

1.

Горстка людей брела вдоль дороги. Дождь кончился, и высыпали звезды на темном небе. Эту горстку обгоняют немецкие машины, транспортеры, мотоциклы. Люди шарахаются в сторону, остерегаются света фар от машин. С одного грузовика по группе пальнули трассирующими пулями. Все залегла в кустах и стали стрелять из наганов, другого оружия ни у кого не было. А немцы все шли и шли, ярко освещая дорогу фарами.

– Много их, – сказал Михайлик,– да что сделаешь с одними наганами?

На рассвете солдаты залегли в кустарнике, а когда солнце пригрело, снова тронулись в путь. Шли то полем, то лесом, держа путь на восток. Со стороны дороги были слышны треск мотоциклов и шум немецких машин. Над головами пролетали немецкие самолеты.

К обеду группа добралась до какого-то села. Решили осторожно войти и попросить еды. Из крайнего дома выглянул мальчишка и Михайлик попросил его дать еды:

– Второй день без еды мальчуган, если есть, то неси.

Мальчик вынес кувшин молока и каравай ржаного хлеба. Здесь же у дома, танкисты разделили каравай на ломти и торопливо стали есть. Вдруг послышался шум мотора. Танкисты вытащили наганы, и зашли за дом, а Михайлик вытащил гранату. Было еще не ясно, свои это или немцы. Из-за поворота выскочил броневичок.

– Свои! – обрадовался Михайлик и побежал к броневичку.

Из башни броневичка показался капитан. Он окинул группу настороженным взглядом, и стал расспрашивать, кто такие, где служим и почему очутились здесь в деревне.

– Идите все в лес, там наши, – капитан показал рукой, куда идти и скрылся в башне. Броневичок укатил. У всех в группе ночной усталости в ногах как не бывало. На ходу стали строить догадки, кого они встретят? На опушке леса их окликнул часовой и вызвал командира. И снова допрос: откуда, из какой части и как сюда попали.

– Кто ваш командир? – спросил Илья под конец расспросов.

– Полковник Гордиевский!

– Так это же…,– вырвалось у Ильи.

И в памяти Ильи появился Константин Николаевич, такой, каким он его видел в последний раз, перед арестом. Это было задолго до войны.

Поздно вернулись из театра они с Ксенией, а дверь им открыл Константин Николаевич.

– Тебе Ксения не холодно в таком легком платье? – спросил он дочку.

– Нет, папа, – весело ответила она.

А у самой лицо бледное, большие черные глаза блестят. Закашлялась и отвернулась, закрыв рот платком. Худенькие плечи Ксении вздрагивали. Прижав ее к себе, Константин Николаевич ласково сказал: « Эх ты, обманщица!»

« Да, он совсем не такой, как на службе», – подумал тогда Илья.

Он вспомнил, что Константин Николаевич оставил его ужинать и назвал просто Ильей. Тогда Гордиевский рассказывал, как брали Перекоп, за который он получил орден. Как шли по грудь в воде через Сиваш. Рассказывал, как взвод, которым он командовал, батарею захватил. Как отбил атаку белогвардейской конницы и держался до прихода Красной Армии. Ксения кашляла, но старалась его подавить. На платочке приложенного к губам, была видна кровь. Константин Николаевич заботливо прикрыл плечи дочери теплой шалью. Ушел тогда Илья с чувством глубокого уважения к этому человеку. А утром он узнал, что Константина Николаевича арестовали.

Теперь он шел к нему и думал, узнает ли его Гордиевский?

Полковник стоял у дерева. Его взгляд остановился на Илье. Комдив нахмурил брови, но вот складки на лбу разгладились, и на лице появилась улыбка.

Константин Николаевич подошел к Илье и положил на плечи руки.

– Ну, здравствуй, Илья! – он окинул Шевчука взглядом с ног до головы.

– Три года я не видел тебя, как ты возмужал, раздался в плечах! Илья стоял перед ним и с тревогой думал о том, как доложит ему о батальоне, который перестал существовать.

– Ты не рад встрече? Ну, рассказывай.

У Ильи как будь-то что-то, оборвалось внутри. Он начал все рассказывать. Комдив слушал не перебивая. Илья осмелел, поднял голову и взглянул ему в глаза. Изменился Константин Николаевич, постарел. Виски у него побелели, глаза запали, морщины на лбу резко выделились.

– Ну, идем, пообедаем, проголодался, наверное. Константин Николаевич взял Илью под руку и повел на «кухню».

– Побриться тебе надо, ишь, какую бороду отрастил. Сейчас дам свой прибор.

Илья оглянулся назад

– О людях своих не беспокойся, их тоже покормят.

На «кухне» вместо стола ящик, а на нем две тарелки. Два ящика поменьше заменили стулья. Ели молча. Первым заговорил Константин Николаевич:

– Илюша, за то, что Ксению в трудный час не оставил, спасибо тебе. В последний час, как она?

– Я видел ее в больнице. Говорила, что чувствует себя хорошо. А у самой кашель был. С другом своим Семеном, договорился в санаторий ее отправить. На второй день пошел ее порадовать, а ее уж нет.