Алия Амирханова - Марина

– У вас какое-то предложение? – холодно спросила Елена Аркадьевна.

– Да, – опять доброжелательно продолжил Семён Давидович. – Вы знаете, мой сын всё это время занимался с Мариной, и потому, может стоит допустить девушку до экзаменов и отпустить с миром. И у всех – гора с плеч.

– Пожалуй, вы правы, – ответила директриса, сделав небольшую паузу. Тем более, что ваш сын занимался с ней, и они, должно быть, ликвидировали все пробелы. Хорошо, я поговорю с учителями, чтобы они лояльно отнеслись к Марине, и учитывали её положение. Передайте, пусть Марина готовится к экзаменам и приходит их сдавать. Я думаю, девушка получит со всеми аттестат о среднем образовании, – вставая со своего места и уже улыбаясь, закончила Елена Аркадьевна.

– Спасибо, всего доброго, –встав, Семён Давидович пожал руку женщине, которую та протянула на прощание.

Марина очень обрадовалась новости, что допущена к экзаменам и сможет вовремя получить аттестат. У неё была мечта – уехать из этого проклятого города. Они с Лёней уже начали строить планы своей будущей жизни после окончания школы. Любовь, которая зародилась в их сердцах больше года назад, со временем окрепла и превратилась в серьёзное, сильное чувство. Лёня трогательно ухаживал за больной девушкой. Он чуть ли не на голове стоял, чтобы поднять ей настроение, упорно занимался с ней, готовя к экзаменам. Они подолгу гуляли в прилежащем к больнице парке, и девушка потихонечку оттаивала, ей начало казаться, что всё плохое осталось в прошлом. У неё никогда не было родных, разве что Маргарита – дворничиха.

Сейчас же, общаясь с Лёней, с Семёном Давидовичем, Марина впервые почувствовала, что значит семья. Но она ещё плохо знала, что значит мать. С её безудержной, всепоглощающей любовью к своему ребёнку, с её жертвенностью, которая не знает границ.

Мама Лёни не была исключением. Она неистово любила своего сына, и то, что из-за какой-то там девчонки её сын может быть не выпущен из страны, не давало ей покоя. Чтобы её Лёнечка остался в Союзе, об этом не могло быть и речи. И когда?! Когда её родной дядя, Самуил Львович Цукерман, успевший эмигрировать в тридцать шестом из Берлина в США, теперь делает им приглашение к себе и, можно сказать, уладил все формальности, так что американцы готовы их принять. И вот, когда появилась возможность уехать туда, где не надо будет бояться, что ночью могут прийти и забрать, что могут осудить по навету, что завалят на экзаменах, теперь остаться в Союзе? Да ни за что!

После выписки из больницы Лёня привёл Марину к себе домой, и отец не посмел отказать сыну, понимая, что ей некуда больше идти. Уже как месяц Марина жила с ними.

А Софья Яковлевна, между тем, разработала целую стратегию по выживанию Марины из их семейства. Подключив все свои связи и заплатив нужную сумму денег, к окончанию школы Софья Яковлевна преподнесла Марине новое свидетельство о рождении, где в графе отец было указано русское имя Виктор, а в графе «национальность отца» вместо прочерка, теперь красовалось – русский. Фамилия девушки осталась прежней. Всё было чисто. Конечно, кто захотел бы докопаться до истины, то, возможно, и нашёл бы запись, которую делали сами фашисты на оккупированных территориях в своих «домовых» книгах, и которые изымались СМЕРШниками в момент прихода советских войск. А эта запись гласила, что в сорок третьем в городе Трубчевске Орловской области у фельдфебеля медицинской службы Вильгельма Бакке и врача Никитиной Натальи Юрьевны родилась дочь, которую назвали Мариной.

По новому свидетельству о рождении Марина получила свой первый паспорт. Она была несказанно рада и благодарна Софье Яковлевне за проявленную доброту.

Ближе к окончанию экзаменов к Шнейдерам приехал их московский друг Эдуард Петрович. Он занимал какую-то большую должность в ОВИРе, который и выдавал разрешения на выезд из страны. Приезд Эдуарда Петровича был вызван двумя причинами. Первая – его вызвала Софья Яковлевна, написав ему длинное письмо, где слезно жаловалась на возникшее препятствие их эмиграции из СССР в лице Марины. Вторую причину своего приезда он озвучил сам. Семён Давидович, надо сказать, ожидал вестей из Москвы, но менее добрых, потому, увидев друга, весьма обрадовался.

Эдуард Петрович же, увидев в семье друзей Марину, понял, что приехал не зря. Поужинав, Лёня, Софья Яковлевна и Марина пошли спать, а мужчины остались чаёвничать на кухне.

– Семён, вы что тут творите?! Пришёл на тебя с Лёнькой донос, хорошо ко мне первому попал. Я, конечно же, его уничтожил, но предварительно, прочитал. Та девушка, о которой там шла речь, я смотрю, живёт теперь с вами? Так вот, в доносе ты, Семён, обвиняешься в превышении своих должностных обязанностей, а именно: выделяешь отдельную палату, особое лечение своей знакомой. Ты представляешь, чтобы было бы, если бы не ко мне первому попало письмо? Ты думаешь, кто-нибудь стал разбираться в правдивости этих сведений?

– Эдик, она сирота. Да, её отец – нацист, мать, скорее всего, расстреляли. Судить всегда легче. Девушка жила в детдоме, и её зверски избили свои же детдомовцы. За что -, сам понимаешь. Эдик, я не смог поступить иначе. Лёня дружит с этой девушкой, похоже, у них любовь. Отдельная палата –да, чтобы не травили соседи.

– Жестоко, что говорить… Дети народ безжалостный. Жаль девчонку, но если вспомнить, сколько детей загубили сами фашисты… Как бы там ни было, вам должны дать разрешение на выезд, но надо быть крайне осторожными. От этой девушки надо избавиться. Всё равно с собой вы её взять не сможете.

– Не знаю, что сказать тебе. Скорее всего – нет. Я не смогу так поступить. А если у них серьёзно, как мне потом смотреть сыну в глаза?

– Непростая история. Даже не знаю, что и посоветовать. Утро вечера мудренее, пошли, Семён, что-то спать хочется.

На следующий день вечером Эдуард Петрович уехал в Москву. Семён Давидович, проводив друга, успокоенный вернулся домой. Он не стал рассказывать жене о доносе, он вообще начал подумывать об отказе эмигрировать.

Лёня и Марина успешно сдали все экзамены и получили аттестаты. В домашней обстановке и отметили столь радостное событие

Ужинали в их семье обычно с приходом Семёна Давидовича домой. Он знал, что домочадцы без него не сядут за стол, потому старался позже шести вечера не задерживаться. Сегодня было всё, как всегда. В шесть вечера сели ужинать.

– А что, Лёня, не съездить ли нам с тобой на выходные на рыбалку? Я узнавал, места в доме отдыха «Родник» есть. И даже забронировал на эти выходные. Что скажешь, сынок? Поедем, давненько мы свои удочки не доставали.

– Здорово, папа! – обрадовано подхватил Лёня. – Все вместе поедем. Маму и Марину возьмём.

– Нет, нет. На меня не рассчитывайте. Часами сидеть и смотреть на удочку? Нет уж, увольте. Я думаю, и Марине там делать нечего. Мы с ней дома останемся.