Анатолий Мусатов - Счастье, утраченное навсегда. Рассказы

Бойцы в едином порыве атаки гнали немцев за пределы деревни. Нарвавшись на немецкую контратаку танками, залегли. Бойцы спешно окапывались, благо мягкая, вспаханная недавно земля давала им шанс на спасение. Танки находились в паре километров за деревней, в лесочке, а потому несколько минут форы дали возможность солдатам укрыться. Послышались глухие, налитые скрытой мощью выстрелы противотанковых ружей.

Тугая волна разрыва сбросила Василия на дно неглубокого окопчика. Лопнувший от удара о землю ремешок не удержал свалившуюся с головы каску. Но в последнем клочке исчезающего сознания Василий увидел рванувшуюся навстречу смерти тщедушную фигурку Килинкарова.

С безумными провалами глаз на белом лице, прижав к груди связку гранат, он бежал на надвигающуюся массу железа и огня. Около его ноги серой змейкой металась полоска развязавшейся опорки. Пулемет танка бил без перерыва, но так и не свалил тщедушное тельце солдата на землю. Взрыв потряс вокруг все. Стальная махина, будто ткнувшись в непроходимую преграду, мгновенно застыла на месте. На мгновение показалось, что люди перестали стрелять, пораженные не столько чудовищной мощью разрыва, сколько мерой высоты человеческого духа…

Василий пришел в себя от тормошения. Он увидел наклонившегося к нему Степу Лагутина, его широко открытый рот, и едва различимые слова достигали его слуха будто через плотный слой ваты:

– Товарищ лейтенант, вставайте, вас контузило?

Василий замотал головой и, несколько раз втянув воздух через нос, сморщился от подступившего головокружения:

– Ниче, нормально… сейчас все будет в порядке. Где наши?

– Отбились мы. Танки пожгли бронебойщики. Один подорвал этот… Килинкаров. Сам в клочки. Ничего не нашли… А я вас искал.

– Кто еще убит?

– Не знаю. Видел мельком, санитары несли кого-то из офицеров, но кого – не различил. Вам бы в медсанбат показаться…

– Гха… – с натугой выдохнул Малышев. – Помоги встать. Каску давай.

Поднявшись, Василий подставил лицо налетевшему порыву прохладного ветра. Он ощутил знакомый запах жженого железа, горелого мяса и едко-кислый аромат тротила. Помотав головой, он обернулся к Лагутину.

– Пошли.

В деревне они нашли избу, над которой было вывешено полотнище с красным крестом. Поднявшись на крыльцо, Василий спросил у сидевшего на приступке крыльца пожилого хирурга:

– Пал Семеныч, кого сегодня зацепило?

– Твой дружок счастливчик, – устало хмыкнул Пал Семеныч. – Чуть ниже – и дырка во лбу. А так царапина. И то через каску, больше контужен, чем ранен. Сейчас его перевяжут, и он выйдет.

– Кто еще?

– Из офицеров никого. Остальные вон там лежат. Старшина пишет медсвидетельства на них.

– Спасибо, Пал Семеныч. Век бы сюда не попадать.

Василий сплюнул через плечо и сбежал с крыльца. Он увидел около сараюшки сложенные тела солдат и сморщился: «Много…». Василий обернулся к Степе Лагутину, стоявшему поодаль с суровым, потемневшим лицом:

– Сержант, иди во взвод, Возьми пару солдат и пройдись по деревне. Подыщи избу и доложи мне. Найдешь меня в штабе. Иди, выполняй.

– Есть, – глухо проронил Лагутин, приложив руку к каске.

В штабе было накурено, грязно и тесно. Малышев присел на краешек скамьи у входа с ведром с водой. Взяв кружку, Василий зачерпнул холодной, прозрачной воды и с наслаждением припал к ней. Допить ему не дали.

– Малышев, подойди.

Комбат сидел за дальним краем стола с перевязанной кистью правой руки и что-то писал.

– Это у тебя во взводе солдат подорвал танк?

– Так точно, товарищ майор. Рядовой Килинкаров.

Комбат кивнул сидевшему рядом лейтенанту:

– Пиши, представить к «Красной звезде», посмертно. Какие у тебя потери?

– Пятеро убитых и семь легкораненых. Еще двое тяжело.

– Ну, это терпимо. У других хуже. Вторая рота на треть похудела.

Комбат поморщился, задев рукой за приклад автомата, лежащего на краю стола.

– Ладно, иди устраивайся. На сегодня будет с нас драки. Немчура притихла и до утра не побеспокоит. Можешь идти.

– Есть!

Василий протиснулся сквозь толпившихся у стола офицеров батальона и вышел на улицу. Яркое солнце заставило его прищурить глаза. Малышев чуть подождал, затем огляделся и увидел спешащего к нему ординарца.

– Товарищ лейтенант! Я нашел одну хату и поставил около нее двух бойцов. Дом хороший, чистый с виду, но там есть одна закавыка!

– Что еще кроме пуль и осколков может быть закавыкой? – устало пробормотал про себя Василий и уже громче сказал:

– Веди, разберемся…

– Да там одна ветхая старушенция, стала как дот, с палкой в руке, и не пускает внутрь дома.

– А что так?

– Бормочет что-то, не разберешь…

У изгороди, прямо перед калиткой, находившейся сбоку массивных, о двух створках ворот, стояли оба красноармейца. По ту сторону калитки стояла сгорбленная, вся в черном, старуха, и, выставив перед собой клюку, трясла ее перед лицами солдат.

– Чем старуха недовольна? – подойдя, спросил Василий.

– Не знаем, товарищ лейтенант, – хором ответили оба солдата. – Говорит, вроде, что у нее в избе смерть сидит.

– Вот те раз! Да где же она сейчас не сидит! Ну-ка, посторонитесь, разберемся с ее смертью.

Василий открыл калитку и смело двинулся на пляшущий перед ним кончик корявой палки.

– Что, мать, мои бойцы обидели тебя? Почему не пускаешь в дом?

Ветхая старушка почему-то сразу приняла его за начальника, и потому дрожащим от испуга голосом зашептала:

– Ты бы, паренек, не ходил бы в дом. Я сама тута просидела всю ночь. Не ходи… не надо тебе идти в дом. Лютая смерть там…

– Ну вот мы и посмотрим, какая-такая лютая смерть так тебя напугала! Ты, бабуля, не бойся, наши уже здесь, Красная армия в деревне. Если что у тебя в доме не так, я разберусь.

Василий широким шагом двинулся к крыльцу. Поднявшись, он уверенно взялся за ручку входной двери. Войдя в сени, Малышев обернулся к семенившей позади старухе:

– Нет тут никого, бабуля. Может тебе что-то приснилось…

– Да ты что, внучек, господь с тобой… не входи в комнату. Там он…

Василий усмехнулся, взялся за ручку двери и покачал головой:

– Хорошо, посмотрим и…

Он не успел договорить, как через дверь, обитую листовой резиной, с резким звуком прорвался огромный тесак. Его лезвие, пройдя через шинель в миллиметре от бока,. Василий, еще не осознав опасности, мгновенно отскочил за притолоку двери и рывком распахнул ее. По ту сторону стоял огромного роста немец в расстегнутом мундире. В руке он держал винтовку с пристегнутым к ее стволу штурмовым тесаком.

Василий не рассуждая бросился вперед и, схватив винтовку, рванул ее на себя. Немец грузно качнулся и, теряя равновесие, завалился на Василия. Сцепившись, они лихорадочно отбивали руки друг друга в попытке схватить за горло. Немец, смрадно дыша тяжелым перегаром в лицо Василию, был сильнее и массивнее. Придавив Малышева, он дотянулся до горла Василия и сжал его, словно кузнечными клещами. Василий смог тоже прорваться к горлу немца.