Артём Чепкасов - День за два. Записки «карандаша» чеченской войны

Ротный наш чуть с ума не сошёл, когда узнал, что третий рапорт, буквально через неделю после первого, Вовка подал аж самому комдиву. И важным было не то, как он умудрился передать письмо в другой город, где дислоцировался штадив, и даже не то, что его проглядели те, кому положено бдеть за солдатской перепиской, а то, что боец опять через голову прыгнул. Предыдущий рапорт Башка подавал сразу командиру полка Макарову, небезосновательно сочтя, что писать комбату бессмысленно, ибо тот с командирами своих рот заодно.

Однако капитан Залепухин, командовавший в ту пору нашей ротой хоть и с великим трудом, а достойно терпел все выходки несносного бойца. И, всё же, рапорт командиру дивизии! Целому генералу! От обычного рядового срочника! Это было через край! Такого ни один строевой офицер и в самых жутких мыслях не представит! Лучше на боевых безвылазно торчать, чем пытаться объяснить комдиву, что это было.

Мы неустанно хохотали несколько дней и всерьёз гадали, отправят несгибаемого Башку в Югославию или нет, а потом вдруг, ни с того, ни с сего, в смысле, вне графика учений, отправились на полигон. Нет, разок мы в полях уже побывали. Окапывались, стреляли, учились метать гранаты, но то, как выяснилось, были цветочки. На машинах же ездили. Мотострелки, не абы кто. И вдруг пришлось бегом. Одиннадцать километров с полной боевой выкладкой: в неудобных касках, тяжёлых бронниках, неподъёмных сапогах, с оружием и штатным боекомплектом да прочими необходимыми воину вещами в мешках за спиной. Больше нас только разведчики да спортсмены бегали. По пути несколько раз надевали противогазы, и я уже не чаял вернуться в казарму живым.

Юг. Июль. В редкой тени тридцать шесть плюс. Вспотевшая пехота с запылёнными мордами.

Пока окапывался, силы ещё теплились в моём, заметно исхудавшем за полтора месяца службы, теле. Но как только оборудовал позицию да приготовился к стрельбе, руки так сильно заходили ходуном, что я несколько лишних секунд не мог присоединить к пулемёту длинный магазин. И не только я.

Мозговой из своего автомата ни разу не поразил мишень, как и многие из нас, однако командир роты, потешаясь у всех на виду, измывался только над ним.

– Какая тебя война, Башка? Ты оружие держать не можешь, солдат, мать твою на растак. Тебя враз там убьют. Я твоей мамке, придурок, что объяснять буду? Простите, мамаша, сволочь я. Сын ваш половую тряпку толком выжать не мог, а я его в горы загнал, боевикам на веселье. Так прикажешь мне, отвечать, когда я тебя в цинке твоим родителям привезу? А, воин?

Мозговой понуро молчал да шумно сопел.

Своего ротного мы не любили. Очень уж он был заносчив, смотрел на всех свысока. Но вместе с тем мы его и уважали. Всю первую чеченскую он прошёл командиром взвода в нашей роте, о чём всегда помнил сам и не позволял забыть другим.

– Я боевой офицер, у меня награды. Мне хорошо известно, что такое война. А тебе, боец? Ты знаешь, куда ты просишься? Нет. Так вот лучше тебе этого и не знать, наказание ты моё. Два наряда вне очереди.

С полигона мы возвращались также пешком. Долго шли, подгоняемые пинками дедов да окриками ротного и взводных, но держать строй, всё одно, не могли, и требуемая офицерами ротная песня, тоже не пелась, а уныло и хрипло, подобно нашему строю, еле-еле ползла по бескрайней степи. Уши бы мои не слышали про чёрный сапог, сбивающий с травы прохладную росу, и караул, идущий тропой да каждый к своему посту.

И лишь вечерняя прохлада нас жалела.

На ужин сильно опоздали, да есть и не хотелось. В голове гудело только одно желание, – спать. И взобравшись на верхний ярус да коснувшись лысым затылком жёсткой подушки, я не успел подумать ни о чём, кроме: «Хорошо, оружие прямо на полигоне почистили, а то полночи ещё возились бы».

И всё. Вырубился. Впрочем, снов не увидел.

Наши дедушки, обозлённые невыносимым днём на полигоне, спросили с Башки за косяк сполна. А заодно и с нас. И в ту длинную ночь я, усиленно растирая нывшие голени и предплечья, раз и навсегда усвоил, воспитание одного через коллектив, – безотказный метод в педагогике. Понял ли это учитель биологии, я не ведал, но и рапортов Вовка больше не писал, а, молча, терпел наряды через сутки. Смеясь шуткам сослуживцев, что Мозговой просто не знает адрес штаба округа, а то и туда рапорт накалякал бы, я, всё равно, жалел этого взрослого уже человека. Нам было по восемнадцать, ему – двадцать три, и до нас было доведено, политические разборки в Европе и бойня в далёкой, неведомой нам Югославии – вовсе не наша печаль.

Только при этом нам никто не сказал, что и наша война уже приготовилась заключить нас в свои жаркие объятия. Всего через какой-то жалкий месяц. И вовсе не в далёких, загадочных европейских странах, а гораздо ближе. До задумчивого, степенного в вековой своей мудрости Дагестана от места постоянной дислокации полка было лишь руку протянуть.

Первым рапорт написал, конечно же, Башка. И его опять не отправили, как и весь наш призыв. Маленькими ещё были.

Зато теперь выросли. И вот с войны уже вернулись. А ведь с августа девяносто девятого минуло немногим больше года. Надо же, как медленно и одномоментно с тем очень скоро летит время в армии и ещё быстрее на войне. Не зря же всего лишь один день там засчитывается сразу за два.

Задумавшись о таком близком и в тоже время столь далёком прошлом, я не сразу заметил, как машина остановилась у дома Арутюняна, и из салона выбрался последним. В предвкушении вкусного обеда и, самое главное, винограда, подмигнул Татарину, но зайдя в хорошо знакомый двор, моментально расстроился – обожаемого лакомства не было. Понятно, что декабрь, но посещая дом старшины прошлой зимой, я как-то не обращал на это внимания, а теперь от жалости аж в сердце кольнуло. Зато раз и навсегда стало понятно, зима по-настоящему красива лишь в моей Сибири. И пусть хоть кто попробует оспорить.

В моих мыслях снова попробовал разместиться Вовка Мозговой. Стало жалко, что его нет с нами. Но в следующую секунду, увидев на невысоком крыльце радостную хозяйку, я и думать забыл о друге.

– Ай, мальчики маи дарагие, – улыбаясь, затянула тётя Анет, привычно выделяя букву «а» – Акоп, ты пачему не предупредил, что гости будут? Ай, я ведь не варила ещё…

– Ай, сам приготовлю, а ребята баньку пока затопят, – отмахнулся старшина от жены и скомандовал нам словно на учениях. – Дрова там, вода там. Таскайте.

Прапорщик скрылся в доме, а мы с такой радостью принялись выполнять приказ, что не прошло и нескольких минут, как вспотели да с облегчением скинули с себя бушлаты с шапками.

– Смотрю, и тебе подшили воротничок, – заметил я, когда немного погодя Гафур стащил через голову китель, поленившись расстёгивать его до конца. – Интересно, кто?