Игорь Шпотенко - Рыжий, или Лешке бролес. Лесные братья Прибалтики

Александр Николаевич Шёпот был в приподнятом настроении. В новеньком кителе с новыми погонами старшего лейтенанта ГБ, полученными досрочно за выполнение особо важного задания по ликвидации очередной банды лесных братьев или «Лешке бролес» в лесах Советской Прибалтики, разгулявшихся после окончания Второй Мировой войны и не дававших строить Советскую власть и мирный труд народам Литвы, Латвии и Эстонии, выехал с Шауляя, и теперь мчался на своём, ещё практически новеньком немецком мотоцикле BMW R75 желтого цвета типа «Сахара», полученного им на одном из многочисленных складов—схронов, оставленных отступающими гитлеровцами своим союзникам литовским фашистам, по хорошей трассе в сторону городка Кельме, к своей можно сказать, невесте, а точнее на первые смотрины к её родителям на хутор, где они постоянно проживали своей большой крестьянской семьёй. В его коляске, рядом с ППШ и подсумком с запасными дисками, схемой пути, нарисованной рукой девушки, стояла корзина с продуктовым набором офицера, которую Саша получил вместе с новыми погонами в виде благодарности. Две бутылки настоящего армянского коньяка «Арарат», набор из консервов рыбных, мясная тушёнка ещё американская, шоколад и две не большие палки «салями» завершали продпаёк. Его Радмила с большим трудом уговорила отца, старого Януке, на брак с украинцем, и теперь он не мог ударить в грязь лицом. На подарок будущему тестю он вёз курительную трубку и пару пачек хорошего кубинского табака, который выменял у старшины зав складом за диск патронов к ППШ, матери, будущей своей тёще – тёплый пуховый платок, а своей Радочке –маленькое золотое колечко. Мотоцикл офицера свернул с трассы сразу после Кельме и сбавив ход стал катиться по просёлочной дороге в направлении посёлка Ужвентис. Сентябрь. Ранняя осень 1952 года играла всеми своими красками, делая попытку перекрасить все свои цвета под цвет волос этого украинского парня. Ещё не холодало, но и особенного летнего тепла уже не было. На клёнах только сейчас стали желтеть первые листья, осыпаться они ещё не желали и по—этому висели вместе с зелёными радуя взгляды. Вот и лес, по дороге через 4км хутор. Рыжий красавец ускорил ход своего железного коня. Выезжая из расположения части, где проживал в домике для начсостава, он предупредил дежурного по части о том, куда едет и где будет находиться до вечера. Увольнение было подписано самим командиром под полковником Кузнецовым, до 21часа. Приблизительно через 2км лесная дорога делала не большой поворот и на этом месте лежало дерево. Саша остановил мотоцикл, встал, взял свой автомат с коляски и передёрнул затвор…

Глава семьи Николай Петрович Шёпот с трудом сводил концы с концами. Двое душ детей – девки Наташка и Нинка, они с женой Катей, её престарелые родители, да ещё и старая бабка Мотря, которой было за 90 лет, седая как лунь, без единого зуба, да в придачу ещё и глухая как пень. Дом давно требовал большого ремонта, проще его было снести и поставить новый, чем делать старый. Покосившиеся стены, не плотно закрывающаяся дверь, выпавшие ставни, гнилая соломенная крыша и русская печь давно с не чищенными ходами дымила и коптила, угрожая всякий раз всем живым своим угарным газом. Николай работал на своём куске поля, занимался высадкой подсолнечника на постное масло. В 1926м году в Воронежской губернии, где они жили в не большом селе близ Валуек, случилась большая засуха. С неба Бог не дал людям ни капли дождя за их грехи, лишь нещадно палило злое, огромное солнце, да задувал лиходей ветер с донбасских бескрайних степей, высушивая и поднимая и так не совсем благодатную землю в небо в виде коричневой пыли.

Урожай сгорел не поднявшись. Даже на силос нечего было убирать. И тогда Николай Шёпот решился. Отремонтировав кое – как старую тачку, усадил на неё бабку Мотрю с не хитрым своим скарбом, навязал всем своим родичам сидоры с их вещами, построил всех и толкая тачку вперёд себя отправился на Донбасс, куда уже давно звали его друзья товарищи. Трудной и не лёгкой вышла его дорога. По пути от голода похоронили бабку Мотрю, ели всё что попадалось в пути, ловили ящериц, если повезёт натирали с уже убранных полей зерна с упавших колосков и варили варево, приходилось воровать картошку с огородов селян. К первым холодам, все измотанные и практически без сил вышли у Славяносербского района Луганской губернии к руднику Криворожский. Его в 1890м году только организовал французский миллионщик и строительство здесь шахты и её двора после революции шло полным ходом. Молодой стране был необходим коксующийся уголь для металлургических комбинатов, нужен был металл для станков и машин и поэтому на шахты стекался народ со всех близ лежащих сел. Уголь выходил прямо наверх и его копали с помощью обушков и обычных лопат. На ряду с самой шахтой в полную силу шло строительство кирпичного завода. Кирпич делали с глины, которая добывалась при рытье ствола шахты, с него затем строили здания шахтного комплекса. Руководил инженер строитель с самого Ленинграда. Рабочие руки требовались. По – первах денежного довольствия не было, работали за питание и кормёжку семей. На стройку стекались изнеможённые голодом люди со всей округи. Жили в землянках на скоро вырытых в определённом месте. Каждому в землянку выдавали печь – буржуйку и дрова к ней, так как зимы в Донбассе бывают и под 30ть с гаком градусов холода. Николая Шёпота на работу взяли в артель по копке шахтного ствола, старый тесть пошёл по своей специальности—плотником. Все дети старше 10ти лет работали подсобными рабочими. Работы распределял и жёстко контролировал десятник Григорий, вернувшийся с гражданской войны молодым инвалидом без одной ноги. Ходил он, как пират, на костыле – протезе, который сам и изготовил. Рассказывали, что он этим протезом чуть не убил одного задиру в трактире. Катя Шёпот работала подсобницей на изготовлении кирпича, замешивала ногами глину. Землянку вырыли себе хорошую по размеру и довольно глубокую почти 2.5 аршина, перекрыли в два наката и пересыпали дерево глиной, а сверху просто землёй с шлаком. В землянке по центру установили печь, изготовленную местным умельцем с железной бочки с кривой трубой, а у стен установили двухэтажные нары для сна по всему периметру. У бочки небольшой стол, за которым могли сесть три—четыре человека. Катя была очень рада и такому счастью. Освещалось помещение горящей лучиной, которые изготавливали младшие дети, они же и следили за горением. Свечи могли позволить себе не все, а керосиновая лампа уже считалась роскошью. Помогала ночью только лампадка, горящая у лика Господня иконки, которую привезла и повесила заботливая Катя, свет от блика которой, не давал ночью оступиться при выходе по нужде.