Владимир Силантьев - Не щадя себя и своих врагов

– Эй, баянист, тонкие пальчики! Иди-ка сюда! – кричал мне Бельский.

Своими толстыми лапами он не мог протиснуться сквозь хитросплетение трубопроводов и навернуть там малюсенькую гайку. А уж как он, бедняга, старался: в стужу, сняв меховую куртку и закатав рукав гимнастерки, он пытался сквозь патрубки достать до злосчастного болта, но тщетно: его «медвежья лапа» не пролезала.

Пробую навернуть гайку я. Сбрасываю куртку, закатываю рукав. Холодный металл, как огонь, обжигает кожу. Но я все же дотягиваюсь до болта, пытаюсь накинуть на него гайку, но палец уже прихватило морозом, и он не сгибается. Мать честная! Гайка выскальзывает и, попрыгав на мотораме, падает в снег.

– Осторожно, медведь, не топчи вокруг! – кричит мне Гриша.

И мы оба, забыв накинуть на плечи куртки, начинаем шарить по снегу в поисках пустяковой железной гаечки. Но ведь за другой нужно топать целый час на склад. Вот почему эта проклятая гайка кажется дороже золота. Когда мы наконец ее находим, я снова пытаюсь ее навернуть. Теперь-то не ускользнет. Я примораживаю ее слюной к указательному пальцу и просовываю руку сквозь патрубки.

– Есть! Пошла! – киваю головой Бельскому.

– С меня причитается, – отвечает он.

Еще бы! Ведь на гайке я оставляю кусочек своей примороженной кожи.

К этому не привыкать. Все механики ходят с ссадинами, с распухшими и обмороженными пальцами. Но я горжусь, что мне с моими «музыкальными пальчиками» доверяют изящную работу. Горжусь, как Иван Спивак, украинец-великан, которого всегда приглашают туда, где надо «сработать за двоих», скажем, поднять винт, занести хвост самолету. Иван-великан никогда не отказывался выручить. Но и ел он, как и работал, за двоих. И поэтому мы договорились с поваром технарской столовой накладывать Спиваку двойную порцию, выделяя ее, конечно, из нашего общего котла.

Я закурил. Пачку табаку, которую нам выдавали раз в неделю, я отдавал обычно мотористу Пал Карпычу. А вот теперь сам закурил. Курение убивало чувство голода. Целый день физической работы на свежем воздухе, многокилометровые марши из военного городка до аэродрома и обратно истощали силы. Все мы похудели, осунулись. Чтобы утолить голод, от которого мы просыпались по ночам, часто собирали в валдайских чащобах чернику и клюкву. Вслух, разумеется, на недостаточное питание не жаловались.

Мы могли за три дня сменить старые моторы на новые. Такой срок считался нормальным. Но Батя-Малютин просил инженера ускорить работы.

– Три дня простоя – немыслимо! – говорил он. – От меня требуют летать и летать на разведку. А на чем, дорогой инженер? Ты уж постарайся, чтобы «пешка» была готова к завтрашнему утру. Да, завтра! Отряди еще механиков. Они рады будут помочь. Все равно слоняются без дела… «безлошадные»…

– Да нельзя, командир! Получится толкучка. Механики будут только мешать друг другу. Это же ювелирная работа. По три человека на мотор достаточно.

– А ты попробуй в две смены, круглосуточно. Потом отдохнете…

– Ночью работать нельзя. Кто позволит нарушать светомаскировку на аэродроме?

– Ну, придумайте что-нибудь. Я тебя прошу. Не на чем же летать!

К тому времени в эскадрилье всего-то было две исправные машины, и вот одна – моя Пе-3 – вышла из строя. Вторая пока летала, но у нее тоже порой барахлили моторы. От нас, механиков, зависело, сможет ли эскадрилья выполнять приказы командования. Батю мы уважали и к его просьбе отнеслись с полным пониманием и сочувствием. Мы не стали устанавливать электроподсветку – пришлось бы сооружать над моторами шатры, на что ушло бы много времени. Решили крутить гайки на ощупь, благо мы теперь наловчились и могли, как говорится, работать с закрытыми глазами. В морозную погоду небо обычно бывает чистым, безоблачным. И мы надеялись, что подсветит «месяц ясный». Так оно и случилось. Но не учли того, что ночью мороз усилится до тридцати пяти градусов.

В полночь, когда мы уже здорово устали и двигались медленнее, пришлось все чаще покидать рабочие места, пританцовывать и бегать вокруг самолета, чтобы согреться. Вскоре уже ни «танцы», ни пробежки не спасали нас от мороза. Двух механиков пришлось срочно отослать в землянку, так как у них побелели щеки.

В землянке находились Фисак и Трошанин. Они остались на аэродроме и часто наведывались на стоянку, где механики крутились вокруг раскапоченной «пешки».

– М-да, боюсь, слово не сдержим, – сомневался инженер. – Подведем Батю. Сами намучаемся, да еще в моторе что-нибудь напортачим. Придется работу отложить до утра…

– Есть идея! – сказал Володька Майстров. – Можно закрыть моторы чехлами и под чехлами работать.

– Не поможет. Морозище сильный и ветер свирепый. Вот если бы под чехлы подвести тепло авиационных печек… – сказал Трошанин.

Бензиновые авиапечки устанавливались в стороне от самолетов, их тепло подавалось по трубам в сопла радиаторов для подогрева моторов перед запуском.

– Рискованно, – засомневался я, – чего доброго, в темноте не заметишь, как выльется бензин из печки, вспыхнет…

– Не вспыхнет, – возразил Трошанин. – При таком морозе можно бросить спичку в бочку с бензином и она не загорится.

– Шутите, товарищ техник-лейтенант! – ответил я, твердо убежденный, что правда на моей стороне.

– Зачем же, не тот момент, – сказал Трошанин. – Айда на стоянку! Я вам докажу.

Нехотя мы побрели обратно к «пешке». Трошанин приказал Федотову наполнить ведро бензином, слив его из бензобака.

– Не жалей, до самого края наливай! Пригодится мыть мотогондолу, – поучал Трошанин. – А теперь отнеси ведро в сторонку и брось в него зажженную спичку.

– Боюсь, пожар будет…

– Не бойся, дай сюда коробку!

Произошло невообразимое. Трошанин несколько раз бросал в бензин горящие спички, а они шипели и тухли, будто падали в воду.

– Несмышленыши! – улыбался техник-лейтенант. – А еще училище кончали. При очень низких температурах бензин не испаряется, поэтому и не загорается. А ну быстрее несите печки! Зачехляйте моторы!

Работа скоро возобновилась и не прекращалась до утра. Трошанин приказал принести огнетушители и песок с лопатами и сам зорко следил за огнем, полыхавшим под моторами. Тепло печек, похожих на огромные примуса, проникало под чехлы, и мы не мерзли, как раньше. Когда стыли ладони – соскакивали со стремянок и грели руки над огнем. Правда, Федотова пришлось освободить от монтажа – ему поручили заправлять печки бензином, подкачивать в них воздух.

К утру мы закончили монтаж и установили полковой рекорд замены моторов за одни сутки. Поджидая Малютина, который собирался сам опробовать в воздухе Пе-3, мы по-прежнему грелись у бензиновых печек. Федотов продолжал старательно хлопотать возле них. За ночь у него вся куртка вымокла в бензине. Он хотел было закурить, уже свернул цигарку и достал спички.