Ахмет Рафиков - От Калуги до Берлина

– Большое спасибо, земляк, – сказал я, попив чаю из фляжки. – Было очень вкусно. А то всё внутри начинало гореть…

– Погоди, у меня где-то кусочек должен быть. Сейчас, – с такими словами он взял свой вещевой мешок. – Вот, нашёл! Мама говорила, что даже маленький кусочек даст облегчение, – и протянул мне мел.

– Где это ты взял, Василий?

– В Кирове попали в одну школу. Там мы очищали пустое помещение. В школе и взял. Во время оккупации там жили немцы. К сожалению, от школы остались лишь стены. Сожгли всё: столы, парты, доски, даже шкафы в кабинетах. Школой уже не назовёшь. Одни руины остались. Раньше я немцев считал культурным народом. Своё зверство они показали на весь мир.

– Когда фашисты во главе с Гитлером пришли к власти, стали устанавливать свои «новые порядки». Сначала уничтожили памятники культуры, затем сожгли книги Маркса, Гейне. Коммунистов и тех, кто выступал против «новых порядков», отправляли в тюрьмы, концлагеря. Потому, Василий, даже не надейся, что ворвавшись в нашу страну, они начнут по-другому поступать, – ответил я, положив в рот половинку того кусочка мела. – Планы у гитлеровцев грандиозные. Они не ограничатся только завоеванием жизненно важных территорий. Им необходимо превратить нашу страну с его плодородными землями в немецкие колонии, а себя сделать колонизаторами. А коммунистов, комсомольцев и всех тех, кто выступает против их «новых порядков», они хотят истребить или превратить в рабов.

– Но не бывать этому, пусть не мечтает немец, – сказал Василий, перебивая меня. – Они уже показали своё истинное лицо. Я лучше пулю в лоб пущу, чем попасть им в лапы.

– Не спеши пускать в себя пулю, брат. Если каждый начнёт пускать пулю, кто врага будет гнать?

– Да вы меня не поняли. Я просто хотел сказать, что живым никогда не сдамся.

– Понятно, а пока нам надо воевать и воевать. Видишь, как сатанеет фриц? Хочет прорвать оборону с левого фланга и пройти в тыл. Слышал, как полковник говорил? Слева в соседнем районе вчера танки при поддержке авиации раз пять поднимались в атаку. Говорят, что в некоторых участках даже немного продвинулись вперёд. Наши дела по сравнению с ними, оказывается, ещё ничего. Здесь нет ни танков, ни авиации.

– Давайте, парни, ложитесь спать. Будут ещё и самолёты, и танки, – прервал Портнова боец средних лет.

На другой день я проснулся рано. Солнце ещё не подрумянило своими лучами край неба. Послышался взрыв, который ухнул где-то недалеко. Я достал ещё не высохшую гимнастёрку, брюки, обулся в сухие ботинки и быстро вышел из блиндажа.

На линии фронта установилось временное затишье. Сегодня будет пасмурно. От этой тишины на душе нарастала тревога. «Неужели и сегодня будет также бесноваться этот фриц? – подумал я, вспомнив вчерашний день. – Если б только как вчера, то ещё терпимо. А если в бой вступят танки и самолёты? Что тогда?»

С левой стороны фронта затрещал пулемёт. Тут же с противоположной стороны тоже открыли огонь. Я быстро вбежал в блиндаж.

– Звонил старший лейтенант Степаненко, – сообщил Николай, бросив взгляд в мою сторону. – Приказал поднять кабель, который лежит на болоте, и прикрепить его на палки. Навстречу идёт боец из «Чайки». Я пошёл туда.

Николай быстро собрался и выбежал из блиндажа. В это мгновение вражеская артиллерия открыла огонь. Портнов и ещё несколько бойцов вбежали обратно в блиндаж.

– Готовится к наступлению фриц! Стреляет со всех видов оружия, – сказал он и вытащил небольшой мешочек. Мы закрутили махорку и закурили. Глядя на нас, остальные тоже задымили.

Вражеская артиллерия продолжала вести огонь. Казалось, что это никогда не кончится.

Николай после нескольких быстрых затяжек соскочил с места. Нагрузившись запасным кабелем и телефонным аппаратом, он направился к выходу.

Я стал с напряжением ждать окончания сегодняшнего налёта. Эти минуты были такие долгие! В блиндаже иногда слышались обрывки разговоров куривших бойцов. Они смешались с рвущими воздух пулемётными очередями. Поэтому невозможно было разобрать, о чём солдаты говорят. Я пристально смотрел на лица и пытался понять по их выражениям хоть что-нибудь. В сосредоточенных лицах особой тревоги не было. Я крепко прижал телефонную трубку к уху, чтобы не пропустить даже малейшего звука. Стал напряжённо ждать окончания артиллерийской подготовки врага. Казалось, что вражеский огонь уничтожил части, которые держали переднюю линию обороны. Вот-вот закончится стрельба, и немцы бросятся в атаку и свободно пойдут на наши позиции.

Вдруг в трубке аппарата прозвучало:

– Неман! Неман!

– Я – Неман! Чайка, это ты? Я тебя слушаю! Соединить с четвёртым? Сейчас!

Я в ту же минуту соединил с командиром полка.

– Чайка! Говорите! Четвёртый слушает! – У аппарата был командир дивизии Иван Александрович Гарцев. Он стал расспрашивать о положении дел. – Бойцов накормили? Как настроение?

– Настроение у солдат боевое. Накормлены. Каждый на своём посту.

– Держитесь крепко! Не давайте врагу поднять голову. Приготовьте снаряды против танков. В танки стреляйте прямой наводкой!

Затем он пожелал успехов в контратаке. Он был спокоен. Его спокойствие перешло и ко мне. Я перестал волноваться, тревожные мысли куда-то растворились.

В течение дня вражеское войско трижды нас атаковало, всякий раз проводив артподготовку. Наша миномётная артиллерия их встречала смертельным огнём, и враг отступал, оставляя на поле боя несколько десятков своих солдат. Особенно последняя атака врага потерпела сокрушительное поражение. На этот раз у противника были большие потери.

Линия связи тоже «держалась» неплохо. Всего один раз она оборвалась. Разрыв на этот раз оказался рядом – недалеко от блиндажа. Николаю, после того как вернулся выполнив задание командира батальона, дали небольшой отдых. Вечером он заменил меня. Теперь у аппарата сидел Николай. А я, дождавшись затишья, побежал на ужин.

Я порядком проголодался. Ведь сегодня не довелось ни позавтракать, ни пообедать. Казалось, что живот уже к спине прилип. Не успел вернуться из кухни, как Николай тут же окликнул:

– Везёт же тебе, земляк, опять линия не работает. Не успеешь дать мне телефонную трубку, так сразу убегаешь.

Что поделаешь? Последнее время так и происходит. Я был рад тому, что на этот раз приходится идти в светлое время суток.

С момента наступления немцев линия связи стала разрываться, когда я находился у аппарата. Дня четыре назад, когда Николай ушёл на линию, он надолго задержался. Я уже не находил себе места, когда услышал в трубке его голос. Он бежал через болото сквозь пули и снаряды. «Разрыв нашёл, всё соединил, возвращаюсь!» – сказал Николай. По моим предположениям, минут через десять – пятнадцать он должен был быть на месте. А его всё не было. Прошло ещё немного времени. Вдруг смотрю, передо мной стоит с ног до головы весь в чёрной болотной грязи Николай.