Всеволод Крестовский - Очерки кавалерийской жизни

— Н-да, да… и мне самому тоже очень приятно, — растягивая слова, цедил сквозь зубы господин Шмец уже тоном некоторого покровительства. — А вы, вероятно, и сами кое-что пописываете?

«Кроме векселей и расписок, ничего», — хотелось бы ответить поручику, но… благоразумие пересилило, и он ограничился одним скромным «нет», произнесенным даже как будто со вздохом сожаления.

— Но это все равно! — как бы в утешение ему заметил литератор. — И мне, во всяком случае, будет очень приятно видеть вас у себя… Заходите как-нибудь…

— Когда позволите? — поспешил осведомиться поручик.

— Когда хотите, все равно… По вечерам только я обыкновенно в опере или во французском театре, ну, а потом, конечно, заедешь в какой-нибудь кабачок, вроде Бореля или Татар, поужинать… Я, знаете, люблю, — говорил Шмец несколько небрежным тоном и как-то все поеживаясь да поводя плечами, — эдак легкий ужин со стаканом доброго винца. А самое лучшее — приходите ко мне завтракать, — предложил он, — я завтракаю обыкновенно дома, в двенадцать часов… Мы закусим и потолкуем за доброю сигарой… Да вот что: приходите завтра — мой адрес известен редакции, а впрочем — вот моя карточка. Ровно в двенадцать вас будет ожидать уже сочный кусок ростбифа. Мой повар готовит недурно — по крайней мере, я им пока доволен.

Последние слова свои господин Шмец произносил уже в дверях, возвращаясь в кабинет редактора, где все еще жарко спорила и кричала о чем-то компания сотрудников. Он считал, что достаточно уже обласкал представленного ему офицера и что аудиенция его с ним продолжалась тоже достаточно.

— Ну что, каково я подличал? — спросил Болиголова у редактора, когда наконец все литераторы разошлись.

— Отменно хорошо! — похвалил тот. — Я даже и не ожидал от тебя такого искусства. Теперь, брат, почти уже можно сказать, что дело в шляпе.

— Да, но, однако, он ведь и не заикнулся про дело-то.

— Мм… Видишь ли, он вообще об этой материи больше помалкивает, но это, в сущности, ничего не значит, и ты можешь быть совершенно покоен. Отправляйся к нему завтракать, но только ровно к двенадцати — не проспи и не прошалберничай! Он человек аккуратный и по этому же качеству судит о степени благонадежности своих клиентов.

— Да ты, голубчик, говорил ли с ним, предупредил ли его как следует? — озабоченно спросил поручик. — Меня все сомнение берет, что о деле-то он ни полслова.

— Эх, любезный друг! — махнул рукой редактор. — Уж раз завтракать пригласил и сам время назначил, так, стало быть, и говорил, и предупредил — не беспокойся! Приглашение к завтраку прямо означает, что дело твое на хорошей дороге. Без того, поверь, не пригласил бы!

И обнадеженный поручик успокоился до завтра. А вечером опять-таки застал он в своем номере терпеливо ожидавшего Ицку.

— Н-ну, и сшто? — спросил Ицка по-вчерашнему.

— Завтра! Завтра, майн аллерлибстер Ицка!

— Алеж зжвините, и вчора било зжавтра, и зжавтра стало вже сшиводню, а ви изнов мине говоритю «зжавтра»…

— Ну да: мне говорят «завтра», и я тебе говорю «завтра».

— Так. То зжавтра?.. И то вже будет за виерно?

— Надеюсь, наверное.

— Н-ну, то хай будет так. До сшвиданью вам, гасппшдин сперучник. Сшпите!

Каранковая бочка вмещает 112 казенных гарнцев, а корцовая 156. Оброк — овес, збож — жито, рожь, вообще хлебное зерно

Пошел, поезжай!

Цветной ситцевый платок или кусок белого холста, служащий головным Убором, и стеклярусные бусы — «пацюрки» — составляют обыкновенный праздничный наряд чернорусянки

Кошуля — сорочка

Сукмян — верхняя одежда вроде полушубка из грубого серого или темно-коричневого сукна домодельной пряжи

Благодарение Богу — живем, кормимся

Обычная острота: «сампантре» — название, звучащее будто бы французским происхождением, есть, в сущности, сочетание трех слов: сам пан тре, т. е. сам, дескать, тру

Киермаш — приходский праздник, всегда дочти сопряженный с ярмаркой

Доброй ночи, о, Иисусе! о, моя любовь! Пусть в твоей руке усну я, создание твое! Пускай мне снится всегда о тебе! Пусть теперь разговариваю я с тобою! О, Иисусе, моя любовь!

Цифры эти заимствованы нами из статистического описания Гродненской губернии П. Бобровского {т. II, с. 385}, который в своем обширном и в высшей стеgени добросовестном и почтенном труде, относясь к делу критически и весьма осторожно, дает нам всегда наиболее точные и достоверные цифры и факты

В настоящее время, когда конфискованное Езерское имение, принадлежащее наследнику Валицкого, замешанному в последнем восстании, куплено гр. Левашевым, портрет этот перешел во владение семейства г-ж Костялковских в Гродне

Большую часть рассказов и подробностей про Валицкого мы слышали от русского старожила гродненского края, отставного артиллерийского полковника А.Я. Каховского, который после 1863 г. взял от правительства в аренду Езерское имение и пользовался им до 1875 г. Впрочем, подобные предания о фантастическом графе довольно распространены в местном шляхетстве и между духовенством. Ф. Булгарин, который в своих «Воспоминаниях» посвятил Валицкому несколько интересных страниц, делает предположение, что, вероятнее всего, состояние его нажито было тайной продажей и перепродажей бриллиантов, картин, редкостей и т. п. Но едва ли предположение это можно назвать основательным. Общее мнение в крае склоняется к тому, что состояние Валицкого было сделано игрою и преимущественно благодаря бриллиантам Марии-Антуанетты

Веселка плетется из соломы, в виде кольца или диска, и к ней подвешиваются соломенные кисточки. Число кисточек обозначает число лошадей, стоящих на конюшне

Яичница — шуточное название Владимирского полка, данное ему ямбуржцами еще в 30-х годах по причине желтого цвета, присвоенного этому полку, и в отместку за прозвище «угольщики», которым владимирцы окрестили своих однобригадирцев, ямбургских улан, поражавших некогда глаз мрачным видом своего темного фронта

Местечко в Гродненском уезде

не беда!

по вкусу

всегда

землянику и грибы из лесу

Дать «козла» — специальное выражение. Лошадь дает «козла» посредством лягающего прыжка задними ногами, вследствие чего при отсутствии седла и стремян всадник легко может полететь через голову лошади

молодицы