Шамиль Ракипов - О чём грустят кипарисы

Я поделилась своими соображениями с Валей, она согласилась со мной. И как мы вскоре убедились, напрасно. Надо было ей или кому-то из нас набраться дерзости, подвергнуть сомнению, опрокинуть все эти теоретические расчёты, соображения. Нас опередили. И кто — мужчины! Обидно. Но рассказ об этом впереди.

Лейла освободилась, и мы потопали в деревню.

Я рассказала Лейле о нашем ночном приключении. Выслушав, она замедлила шаг, нахмурилась и строго сказала:

— За то, что совершили вынужденную посадку в тылу врага во время моего дежурства, надо было отправить вас под домашний арест, отстранить от полётов. Но на первый раз прощаю. Если повторится что-либо подобное в моё дежурство… — Лейла сделала большую паузу, придумывая кару пострашнее, и голосом, полным негодования, закончила: — Я отправлю вас на пять суток в мужской полк!

Мы расхохотались так, что, наверно, на передовой было слышно. «Ой, не к добру смеёмся», — мелькнуло у меня в голове, но представила, как нас под конвоем ведут к «братишкам», снова расхохоталась.

прочитала Валя. И добавила:

— Думала, не дойду до Карловки, засну на ходу, из-за тебя, Лейла, я сегодня совсем не засну. заболел, умереть можно.

Показались «Илы» в сопровождении истребителей, летящие на юг. Мы остановились, задрали головы. Валя начала вслух считать самолёты, но сбилась со счёта.

— Немцы такой урок получили под Сталинградом, — сказала она, — чёрт возьми, зло берёт, почему же они не сдаются! Не хотят жить?

— Обожаемый фюрер не даёт разрешения на капитуляцию — разъяснила Лейла.

Наши хозяйки, стоя на крылечках, высматривали нас…

О том, что над нашим аэродромом среди бела дня могут появиться вражеские самолёты, мы и думать забыли. А они появились.

Представьте тёплый, солнечный день. Карловка — в белом дыму садов. Техники, легко одетые, весёлые, осматривают самолёты. Один «По-2» кружит в воздухе над аэродромом — Рая Аронова проверяла мотор. И вдруг — тут без «вдруг» не обойдёшься — из-за горы вынырнул «Мессершмитт». Пронёсся на бреющем полёте вдоль стоянки самолётов, дал длинную очередь из крупнокалиберных пулемётов и скрылся. Один «По-2» горит, как факел, трое девушек ранены, к счастью, легко. На самолёт Ароновой стервятник не обратил внимания. Видимо» натолкнулся на наш аэродром случайно, и у него глаза разбежались. Конечно, дал знать своим.

Бершанская сообщила о налёте в штаб армий. Поступило указание: немедленно перебазироваться на аэродром в Изюмовку. Полк подняли по тревоге, но взлететь мы не успели — аэродром атаковали сразу четыре «мессера». Повредили несколько самолётов и улетели. Техники бросились к повреждённым машинам, остальные поднялись в воздух.

Новая атака — девять «Фокке-вульфов», летящие на небольшой высоте, стремительно нагоняли нас. И как в страшном сне — наперерез ещё одна эскадрилья истребителей. «Разгром», — с тоской подумала я.

— Ты видишь? — хриплым голосом спросила Валя.

— Вижу, Валюша. Ничего страшного, — я была уверена, что произнесла последние слова в своей жизни.

Вижу степь. Вдали горы. Там возможно спасенье. Не успеть. Отлетались.

Самолёт Марины Чечневой летит чуть впереди на предельно низкой высоте, почти касаясь колёсами земли. Принимаю решение: делать, как она. Отжимаю ручку от себя. Что тут ещё придумаешь? Какое-то странное, холодное спокойствие в душе.

Самолёты, летевшие навстречу, неожиданно взмыли вверх… Наши!

— Мамочка моя, — услышала я радостный лепет штурмана.

«ЛАГГи» сверху ринулись на «Фокке-вульфов».

— Сбили трёх, — деловито доложила Валя. — Мгновенно. Остальных не видно…

Рассказываю я долго, а всё произошло буквально в считанные секунды. Если бы наши истребители опоздали на минуту…

— Даже испугаться по-настоящему не успела, — призналась Валя. — Говорят, в подобных случаях вся жизнь проносится перед глазами, начиная с детства. Я бы ничегошеньки не вспомнила. Надо же, откуда ни возьмись. А ты что-нибудь вспомнила? Когда сказала: ничего страшного? Я знаю, у тебя поговорка такая. Болтаю всякую ерунду.

— Спой что-нибудь.

— Нет, мне плакать хочется. — Ну, поплачь.

— В полёте? Что ты. Мы узнаем, кто эти лётчики? Полк спасли! Всех бы расцеловала…

В Изюмовке нам сказали, что нас выручила эскадрилья Героя Советского Союза Максименко.

В тот же день в Карловку прибыли зенитчики — охранять нас. Но немцы больше не появлялись.

Войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии готовились к штурму Севастополя.

4-ю воздушную армию перебросили в Белоруссию. А наш полк временно передали 2-й гвардейской Краснознамённой Сталинградской дивизии ночных бомбардировщиков, которая входила в состав 8-й воздушной армии, оставшейся в Крыму.

— Теперь вы с Ахметом в одной армии, — сказала я Лейле. — Судьба делает своё дело.

— Очень хочу его видеть, — потупив очи, призналась моя подружка.

— Увидишь, куда он денется.

— Не так это просто. Работаем в разные смены.

— Скоро выходной. Пересменка.

— Ты оптимистка, — Лейла грустно улыбнулась. — А я боюсь загадывать.

Негромко пропела:

Я впервые задумалась над этими словами, и они наполнились для меня новым, большим смыслом.

Пришла пора прощаться с Карловкой — мы улетали на другой аэродром.

— Приезжайте к нам после войны, — сказала моя хозяйка, утирая слёзы. — Встретим, как самых дорогих гостей…

В Карловке и других местах, где базировался наш полк, в 1964 году побывали Герои Советского Союза Руфина Гашева и Раиса Аронова. Можете представить, как их встретили.

Наш новый аэродром находился возле деревни Чеботарка в двух километрах от города Саки. Отсюда до Севастополя примерно 60 километров.

Осенью 1941 года ударные части армии Манштейна от города Саки устремились по западному побережью Крыма на юг, к Севастополю, рассчитывая с ходу, не позднее 1-го ноября, как приказал Гитлер, овладеть главной базой Черноморского флота.

Однако 30-го октября в 16 часов 35 минут в районе деревни Николаевка путь моторизованной бригаде генерала Циглера и следовавшему за ней армейскому корпусу преградила батарея береговой обороны. Четыре тяжёлых орудия открыли беглый огонь — с этого момента начинается отсчёт легендарной 250-дневной обороны города-героя.

Огонь батареи был убийственным, ни один снаряд не пропал даром: взлетали на воздух автомашины и бронетранспортёры, нашпигованные солдатами, взрывались автоцистерны с горючим, выходили из строя танки, орудия, миномёты.

Ошеломлённые гитлеровцы остановились и попятились — по данным их разведки никакой батареи в этом районе не было.