Дао Бу - Родная земля (сборник)

— Вы устроили грандиозный пожар. Мы с трудом дышали, но если бы не этот дым, нам было бы намного хуже.

…Рота уже пошла, и нам с Хыу пришлось ее догонять. Шагая впереди, я слышал, как помкомвзвода говорил Куе:

— Если смогу, то завтра забегу!

— Хыу, возьми мой шарф, пригодится.

Я обернулся и увидел, как полосатый шарф Куе уже обвивал шею Хыу.

Подошли двое пленных американцев. Они с удивлением наблюдали, как заботливы и нежны были девушки с нашими бойцами, и некоторые отводили глаза.

— Завтра ночью рота остановится на отдых в твоем селе. Пойдешь с дозором вперед — заглянешь к своим. А то еще подумаешь, что я холодный, как ружейный ствол, и бездушный, как пуля… Добро?

С этими словами политрук, уже пожилой человек, но с моложавыми, смеющимися глазами, по-дружески обратился к командиру роты. В бою ротный, которому едва минуло двадцать лет, свиреп, как тигр, смел и решителен. А тут вдруг смутился, покраснел как девица, но через минуту взял себя в руки и отпарировал политруку, которого любил, как родного брата:

— Ты прав, Хай!.. Но ружейный ствол частенько бывает очень горячим. Да и бездушные пули тоже могут немало рассказать!..

И ротный, не скрывая волнения, достал из нагрудного кармана две немного сплюснутые пули, положил на ладонь и тихо произнес:

— Вот эта остановила сердце моей матери, а эта досталась мне!..

— Ну ладно, ладно, не сердись, — мягко сказал политрук. — Отправляйся пораньше и не волнуйся!

Политрук, сам того не желая, растревожил глубокую душевную рану своего командира и поспешил успокоить юного друга. Хай по-отечески потрепал его по плечу и сунул ему в руки кулек конфет и несколько кусков туалетного мыла, захваченных у противника вместе с другими трофеями во время вчерашнего боя. Схватка была жестокой. Командир и политрук находились в первом взводе и непосредственно руководили операцией по разгрому вражеского поста. Политрук всегда был сдержан, смел и находчив, а в бою становился еще хладнокровнее и решительнее. Каждый его выстрел был ударом смертельной ненависти, обрушивающейся на врага.

…Вот и родная деревня. Нахлынувшие воспоминания захватили ротного командира. Под ясным небом раскинулось поле поспевающего, ароматного риса. В садах ветки мангусты и лиджи ломилась под тяжестью плодов. Созревали желтобокие манго. Росшие рядами кокосовые пальмы, словно приветствуя, покачивали широкими, как веера, листьями. Деревню только что освободили, и черные следы карателей, напряженная атмосфера войны еще витали над этим мирным сельским пейзажем.

Деревушка, расположенная вдоль канала, пряталась в тени деревьев. Жилища, которые много раз подвергались разрушению и наспех восстанавливались, превратились в приземистые, невзрачные хижины. Повсюду были видны траншеи, окопы, укрытия. Знакомая с детства дорога густо заросла травой. Наверняка здесь были волчьи ямы, утыканные острыми бамбуковыми пиками. И никто не осмелился бы утверждать, что в округе нет тайных укрытий для подпольщиков, ходов сообщения для партизан.

Лодка свернула в маленький канал. Луйен выскочил на берег и проворно зашагал к полевому госпиталю. Сопровождавшие его бойцы двинулись следом, неся на себе тяжелую ношу с трофейными подарками для раненых. Начальник госпиталя крепко обнял Луйена, которого знал уже давно, и внимательно посмотрел в осунувшееся лицо молодого командира. Глаза Луйена горели от нахлынувших чувств. Это был еще совсем юноша, но о его смелости и отваге знала вся округа. Фельдшера, сестры, санитары приветливо столпились вокруг Луйена и группы дозора. Несколько легкораненых тоже протиснулись поближе к гостям. Каждый хотел что-то сказать, что-то спросить. Начальник госпиталя предложил:

— Пусть наши гости навестят сначала раненых, а потом расскажут нам о недавнем сражении в Жонгтем.

— Согласен! — ответил Луйен, скромно улыбнувшись. Гости направились в палаты, что находились в прохладной тени кокосовых пальм.

Как только солнце скрылось за горизонтом, напряжение боевых будней немного спало. Со всех переулков потянулись сотни фонарей и факелов к недавно выстроенной школе. Вокруг потрескивавшего костра собралось много народа. Огонь желтым светом озарял лица ребят, смирно сидевших в первом ряду, стариков, раненых, местных ополченцев. На эту радостную встречу пришли все жители — от мала до велика. Это был праздник для всех. В сторонке расположился молодежный ансамбль самодеятельности — певцы, музыканты, танцоры. Музыканты настраивали инструменты. Размалеванные танцоры в ярких костюмах привлекали всеобщее внимание.

На середину круга вышли гости. Вспыхнули аплодисменты. Ударили в барабаны и гонг. Всех охватило волнение. Раздавались возгласы:

— Да здравствует Армия освобождения!

— Да здравствуют победители в Жонгтем!

— Так это ж наш Луйен!..

— Конечно! Это наш Луйен!

— Командир роты Луйен!

Горячие аплодисменты, смех… После торжественного выноса знамени Армии освобождения секретарь ячейки Союза народно-революционной молодежи Зуйен, обычно смелая и очень находчивая девушка, которая должна была открыть вечер по случаю такой торжественной встречи и представить гостей, вдруг стушевалась. И вообще в этот вечер Зуйен вела себя как-то совершенно по-другому.

Едва она открыла рот и произнесла: «Дорогие…», как кто-то продолжил: «Дорогой наш командир роты!» Все весело засмеялись. И не было никакой возможности восстановить порядок. Зуйен, пунцовая от смущения и в то же время счастливая, не знала что и делать. На помощь ей поспешил Луйен. Приветливо улыбаясь, он вышел вперед и сказал несколько теплых слов приветствия. Его слова покрыла новая волна бурных аплодисментов…

Юный командир роты вдохновенно рассказал собравшимся о сражении в Жонгтем. Его слова, простые и понятные, доходили до каждого сердца. Луйен говорил о роли народных масс, которые являются самым прочным оплотом Армии освобождения, о героической борьбе партизан, о руководящей роли Народно-революционной партии, о работе политрука. Луйен подчеркнул, что именно политрук Хай был вдохновителем боя. В заключение от имени подразделения командир роты горячо поблагодарил всех жителей общины за подарки и ободряющие письма, которые те присылали бойцам.

Когда закончился фейерверк и стихли разрывы самодельных петард, в праздничный костер подкинули сухих веток. Начался концерт. Зазвучала музыка. Танцевальная молодежная группа изобразила в танце паровоз. Зрелище было настолько увлекательным, что все встали в круг и вместо с артистами стали отплясывать и петь песню «Единство». Даже старики пели и в такт мелодии хлопали в ладоши.