Дао Бу - Родная земля (сборник)

Тизу перебралась уже через несколько ручьев. Теперь она и не смотрела на дорогу, а шла по памяти.

До Шонг Чанга было еще далеко. Обязательно надо успеть туда до рассвета. Тизу все время думала: «Только не останавливаться, идти и идти без отдыха».

Тропинка повернула в гору. Это была Ти-Лэй, так назвали ее партизны в годы Сопротивления, раньше местные жители называли эту гору Бо. Громада Ти-Лэй, мрачная и, казалось, неприступная, возвышалась перед Тизу. В лесах, покрывавших гору, водились слоны и тигры. Даже днем окрестные жители, поднимаясь на гору, часто слышали крики слонов, треск ломаемых ими деревьев. Если людей собиралось много, все начинали кричать, стучать, шуметь, чтобы напугать животных. Если же их было мало, особенно если были женщины, приходилось поспешно убегать и бежать долго, до тех пор, пока хватало сил. А за горой находилась уже соседняя с Шонг Чангом деревня. От нее дорога легкая, по ней можно идти и без факела.

Тизу очутилась под сплошным куполом листьев. Не было видно ни одной звезды, деревья смыкались все плотнее, их черные ветви преграждали путь. А женщина от страха не смела даже взглянуть по сторонам, в окружавшую ее тьму, напряженно смотрела только вперед. Вдруг ветки затрещали, и какой-то зверь промчался через дорогу — большой и всего в нескольких шагах от Тизу. Она замерла, моментально выставив вперед нож для защиты. Ноги дрожали. «Бен!» — послышался крик животного, и Тизу, опустив нож, облегченно вздохнула: олень, а не тигр!

Тизу не чувствовала холода. По-прежнему очень хотелось присесть и отдохнуть хотя бы минутку, но она боялась не успеть до рассвета и, задыхаясь от усталости, продолжала взбираться на гору.

Поднявшись на перевал, Тизу не смогла заставить себя идти дальше. Она плюхнулась на землю, не сняв даже корзины со спины, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Она стряхнула обгоревший конец факела и, опершись спиной о корзину, закрыла глаза, хотя в голову настойчиво лезла мысль: «Только не спать, не сидеть долго, а то скоро рассветет…»

Что-то брызнуло ей на лицо. Тизу вздрогнула и открыла глаза. Все пропало! Факел почти погас — едва-едва тлел. Она поспешно схватила трут и принялась разжигать огонь, но трут сильно намок и не горел. Факел гаснул. Тизу начала раздувать его, но безуспешно. Погасли последние искорки. Значит, все! Дальше идти невозможно!

Тизу похолодела, бросила в траву ненужный теперь факел. Как она могла заснуть! Вот и сиди в лесу, в кромешной тьме, и ни назад, ни вперед ходу нет. Придется ждать рассвета. А к тому времени солдаты, конечно же, придут в Шонг Чанг. У них есть фонари, да и идут они хорошей, ровной дорогой.

Нет, так нельзя! Глаза не видят дорогу — ноги должны ее нащупывать! Надо спуститься вниз, к подножию горы. Тизу встала. Теперь она уже не боялась ни тигров, ни слонов. Она боялась лишь заблудиться. Вырезала себе палку, взяла ее в руки, а нож сунула в чехол. Глаза пристально всматривались во тьму. Тизу двинулась вперед на ощупь.

Так шла она очень долго. Но склон все еще оставался крутым, а земля — влажной и вязкой.

Вдруг что-то с силой ударило Тизу по голове. Из глаз посыпались искры. Потеряв равновесие, женщина поскользнулась и упала. Она лежала на боку, и острый камень впивался больно в бок. Палка выпала из рук,

Тизу села, ощупала лоб. Старалась не стонать, но слезы невольно текли из глаз. В прошлый раз шла — здесь не было этого поваленного дерева. Она на ощупь обоими руками стала искать свою палку, а когда наткнулась на нее, нащупала и початок кукурузы.

Тизу перелезла через поваленное дерево и пошла медленнее. На лбу вскочила шишка. Дрожь в ногах усиливалась. Наверное, Ану и мать уже крепко спят. Не забыла ли бабушка закрыть ненадежнее дверь и подбросить дров в огонь, чтобы Ану не было холодно? А Макуанг?.. Страшно было думать о муже…

Спустившись со склона, женщина услышала веселое пение петухов в деревне. Гора Ти-Лэй была за спиной. Тизу прошла несколько полян, поросших осокой, а потом побежала. Не успеешь — начнется утро. Вот уже первый деревенский дом.

А вот дом ее подруги по прежней партизанской борьбе, Льен. Она еще не замужем. Льен очень привязана к Тизу, и на нее можно положиться. А может, все-таки не стоит ей ничего говорить. Тизу потопталась в нерешительности, сделала несколько шагов по направлению к дому, потом отошла, подошла снова.

Под домом зарычали собаки; хорошо еще, что негромко. Тизу подошла к лестнице, стала ощупывать перила, чтобы подняться. И тогда из дома громко крикнули:

— Кто там? — Тизу узнала голос отца Льен.

— Это я, Тизу. Льен дома или осталась ночевать в поле?

— Дома.

Скоро в дверях показалась Льен. Тизу не стала подниматься по лестнице, а попросила подругу спуститься вниз.

Льен удивленно смотрела на пришелицу. Тизу негромко, но горячо стала объяснять подруге причину своего появления здесь.

Когда Тизу кончила говорить, Льен сказала:

— Я бы пошла с тобой, но вот мать и отец… могут не пустить. Может, ты им объяснишь все?

Тизу поднялась в дом.

— Понимаете, дьемовцы заставляют молодежь идти к ним в солдаты. Разрешите Льен пойти со мной в Шонг Чанг предупредить наших. А вы, папаша, скажите об этом в вашей деревне. Ведь идти в марионеточную армию, стрелять в наших людей — преступление. А если вас спросят, откуда стало известно, скажите — из деревни Шуой-За предупредили. Только не говорите про меня.

— Ладно.

С зажженными факелами Тизу и Льен отправились в путь. При свете пламени можно было двигаться довольно быстро.

Войдя в Шонг Чанг, подруги разделились. Льен пошла прямо, а Тизу свернула налево. По деревенской дороге легко идти и без факела, и Тизу погасила его, бросив огарок в траву. Скоро она подошла к горе Ти-Тонг.

У самого подножия этой горы находилось поле старой Лиа. Пять дней назад, когда Тизу возвращалась домой с купленной для посева сортовой кукурузой, именно здесь в жаркий, душный полдень встретила она товарища Фыонга.

Всю ночь Фыонг ворочался с боку на бок, не мог уснуть. За последний год народному движению, руководить которым он прибыл сюда с равнин, пришлось испытать немало трудностей. Американцы и дьемовцы усилили свои неистовые атаки — создали здесь военный пост, построили «коллективную деревню», по сути же концентрационный лагерь Шуой-Ла; они производят массовые налеты на окрестные деревни, сжигают дома и угоняют молодежь в армию, а остальных жителей — в «коллективные деревни»; создали свою администрацию в Ло-Мэй, Хон-Зу, Ка-Тхиа, Шуой-За. Все те, кто в прошлую войну совершали военные преступления и вынуждены были поэтому скрываться от народа, сейчас вернулись, приняты властями с распростертыми объятиями и угрожают людям, терроризируют население. Дьемовцы повсюду трубят, что они «умиротворили» равнинные районы и теперь займутся горными. Партийная ячейка понесла большие потери: многих местных товарищей из национальных меньшинств арестовали, многих убили.