Дао Бу - Родная земля (сборник)

Вернувшиеся разведчики сообщили две новости: во-первых, восьмая рота, услышав выстрелы, повернула обратно и скоро будет здесь, во-вторых, в основных силах имеются и американские солдаты, причем продвигаются они с большой осторожностью: они, видимо, узнали о печальной судьбе своего авангарда.

Фай взял бинокль, посмотрел вперед и сказал:

— Минометы готовы? Приготовиться! Залпом! Огонь!

Мины начали разрываться в центре колонны противника. Солдаты противника, прижавшись к стволам деревьев, открыли ответный огонь.

Фай приказал усилить огонь. Трескотня автоматов и пулеметов смешалась с уханием минометов. Противник начал отступать. Идущие сзади напирали на передних, а передние старались спрятаться от града пуль и мин.

— Вперед! В атаку! — скомандовал Фай.

Бойцы бросились в самую гущу вражеской колонны. Тем временем открыла огонь восьмая рота. На левом фланге противника пошли в атаку бойцы подразделения Льема. Начался рукопашный бой.

Придавленная к земле со всех сторон, колонна противника стала в беспорядке разбегаться. Ответный огонь с ее стороны все слабел. На помощь врагу прилетели самолеты. Солдаты начали разбрасывать дымовые шашки. Из-за плотной дымовой завесы самолеты не могли различить, где свои и где чужие, и начали без разбору бомбить весь район.

Вскоре американцы перестали оказывать сопротивление и обратились в бегство. Наши бойцы продолжали преследовать их. К вечеру вражеский батальон был уничтожен полностью.

Стрельба прекратилась. Ни с удовольствием вытянулся в гамаке, положив руки под голову, и смотрел на вершины деревьев. Неожиданно он приподнялся и спросил Хынга:

— Послушай, командир, сколько вражеских солдат было убито в сегодняшнем бою?

Хынг недовольно заметил:

— Ты вроде еще молодой, разве трудно запомнить несколько цифр.

В результате операции по окружению Плейме мы уничтожили двести солдат и офицеров противника, сбили тринадцать различных самолетов, подожгли пять бронетранспортеров М-113. В ходе боя мы разгромили 21-й батальон специальных войск, роту первого батальона 42-го полка, колонну бронетранспортеров в составе 15 машин М-113, разведгруппу в составе 14 бронемашин, 6 танков и другую технику. Всего было уничтожено 59 машин различных типов. Кроме того, мы сбили три самолета и уничтожили два 105-мм орудия.

В ходе боев против американских войск в общей сложности в этом районе мы уничтожили 1200 вражеских солдат, сбили или повредили 26 самолетов разных типов, захватили более 500 артиллерийских снарядов и много различных документов.

Итак, мы одержали победу в боях против марионеточных войск и против американцев. У бойцов росло чувство уверенности, гордости и радости. Накопившаяся за эти долгие месяцы в беспрерывных походах и боях с врагом усталость быстро растворилась в этом широком и глубоком чувстве победы.

Радиостанция Ханоя недавно передала сообщение, в котором говорилось о победах, достигнутых в обеих частях страны. В Северном Вьетнаме с каждым днем сбивают все больше американских самолетов. Уничтожение воздушных стервятников на Севере, в том числе самых современных сверхзвуковых, является огромным воодушевляющим и мобилизующим фактором для всех вьетнамцев и бойцов здесь, на Юге. Мы очень хорошо понимаем, что наши соотечественники на Севере приносят жертвы, преодолевают огромные трудности и одерживают победы ради родного Южного Вьетнама. И они знают также, что здесь их соотечественники ведут победоносную борьбу.

Вдалеке послышался шум. Видимо, какая-то часть уже выступила в поход.

Приказа еще нет, но бойцы уже поднялись, проверили оружие и боеприпасы. Они готовы идти искать противника, находить его и бить до победного конца, до полного разгрома захватчиков…

Тизу поднималась по лестнице своего дома, стоявшего на сваях, придерживая юбку, чтобы она не цеплялась. Бамбуковая лестница скрипела под ногами. Сплетенное из бамбука ведро с водой, висевшее за спиной, было тяжелым, и ноги женщины слегка подгибались. Она наклонила голову, чтобы не удариться о притолоку, и вошла в дом.

Старая Кха в это время разливала суп в большие глиняные миски. Она помогла дочери снять ведро со спины. Озорник Ану, сидевший на корточках, ожидая, пока бабушка накормит его, воспользовавшись моментом, схватил горячий кусок тыквы, подул на него и запихнул в рот. Бабушка обернулась.

— Смотри не обожгись. Малыш сморщился и захныкал:

— Мам, соли!

Тизу разлила воду в кувшины из высушенной тыквы и вынесла их во двор. Затем стала смотреть на сына. Мальчишка сильно исхудал, можно все ребра пересчитать. Это лето было слишком жарким, изнурительным. Кукуруза почти вся посохла. И соли не хватает — на большой котел супа бросишь несколько крупинок, и все: деревня подчиняется общине, община — уезду, и власти распорядились продавать каждой семье ежемесячно только две чашки соли. [15] Этот порядок был введен дьемовскими властями для того, чтобы население не могло помогать партизанам продуктами и особенно солью, которая не добывается в горных местах, а привозится из далеких равнинных районов. Если кто-нибудь купит на базаре больше, у того не только излишки, а всю соль конфискуют при досмотре в Шуой-За.

Купить на деньги ничего нельзя. Продашь бананы, мед, лианы — только и сможешь зайти на рынке в харчевню да поесть. Не хочешь есть — неси деньги домой. Ничего нельзя купить. Ничего, кроме водки. Ее бери сколько влезет.

И боишься тратить эти две несчастные чашки соли: неизвестно, что еще выкинут эти чиновники. Если уж совсем пресно — употребляй вместо соли горький перец. Идешь в горы на раскорчевку леса, а руки секач не держат. Вырубишь несколько кустов, и сил нет — садишься отдышаться. А Ану каждый раз за едой плачет, просит соли.

— Садись есть, дочка, — услышала Тизу мягкий голос матери, и ей стало жаль ее. На старости лет матери приходится мучиться, а ведь не так уж долго осталось ей жить.

— Ты, мама, поешь сначала сама — с Ану, а я мужа подожду и с ним поужинаю. — И более ласково добавила: — Возьми еще соли и Ану дай крупинку.

— Хватит. Уже солоно, можно и так есть. Старуха вздохнула и посмотрела на внука.

— А то приучишь к соленому, потом пресное совсем в рот брать не будет. Заплачет, а чем помочь?

Но Тизу все же подошла к кухонному шкафчику, достала тыквенный сосуд, потрясла его, высыпала на ладонь несколько белых кристаллов.

Ану нетвердыми шажками подошел к матери, уцепился за юбку и в ожидании поднял голову. Потом схватил крупинку, протянутую ему, сунул в рот, зачмокал, засмеялся.

Тизу внесла хворост и сложила на пол в кухне, затем высыпала кукурузу в ступу. Целый день она корчевала кусты и сильно устала, ее даже мутило от голода, но она не спешила садиться за ужин.