Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Литош продолжал разглядывать незнакомого мужчину в белоснежной сорочке, который рыл землю на огневой позиции. Работал он не как-нибудь, а со знанием дела. Землю не кидал куда попало. Поддев полную лопату светлого песка (грунт в этом месте оказался песчаным), незнакомец выбрасывал его наверх так, чтобы песок попадал в какое-нибудь углубление на бруствере. Затем он маскировал это место кусками дерна, предварительно сложенными на тыльной стороне окопа. Получалось великолепно. Продолжая наблюдать за его работой, Литош снова вспомнил, как в тот вечер на показе «мод» он представлял друзьям следующий образец…

— А сейчас, дорогие друзья, мы с вами познакомимся с образцом военной моды! — воскликнул Литош. — Прошу обратить внимание на особенно хорошо выполненный образец нашей коллекции. В ближайшем будущем эти товары пойдут только на экспорт. Человека, приобретшего такое изделие швейной промышленности, можно смело назвать баловнем судьбы. В этом изделии нам удалось объединить несколько деталей современной одежды. Длинные, постепенно расширяющиеся книзу рукава, большие вырезы для плеч, длина изделия — спереди до колен, а сзади чуть ниже икр, так что задняя часть свободно свисает между ног, а затем заходит вперед, что делает излишним ношение подштанников… Ткань изделия свободно пропускает пот и предохраняет от насекомых, и вообще, мы смело можем считать эту рубашку очень прочной, проверенной опытным путем…

В этот момент незнакомец, копавший окоп, обернулся и, посмотрев на небо, снова принялся за работу. В своей белоснежной рубашке он походил на диковинную белую птицу, а Фихтнер, особенно в сравнении с ним, на серую, которую даже заметить было нелегко…

И тут Литош вспомнил, что тогда, на импровизированном показе «мод», он не оставил без внимания и цвет нижнего белья.

— Дорогие друзья, мы с вами уже убедились в том, что цветовая гамма наших изделий чрезвычайно разнообразна. В основном преобладают серые тона, которые местами отдают неяркой желтизной, местами — голубизной. Эти цвета не боятся ни стирального порошка, ни высокого содержания железа в составе воды, ни солдатского пота, пролитого за многие годы. Некоторые люди даже утверждают, что постепенно и нижнее белье приобретет цвет военного обмундирования. Правда, пока что это можно только предполагать.

Цвет для солдатского белья, дорогие друзья, мы выбираем не с потолка, а исходя из повседневной практики. Во-первых, фельдфебель может переутомиться, или же вообще голова у него забита более важными делами, или он просто-напросто проспит время смены белья и не обменяет его солдатам. Тогда на сером белье пятна грязи не так бросаются в глаза, как на белом, особенно если солдаты носят его по две недели, а то и дольше. А во-вторых, солдат в серых рубахах противнику будет труднее разглядеть на местности, чем, скажем, в белых…

Неожиданно Литош замолчал, так как навстречу ему шел дежурный офицер. Пройдя мимо окаменевших солдат, он остановился перед Литошем и спросил:

— Что здесь происходит?

— Демонстрация мод, товарищ старший лейтенант! — бойко ответил Литош.

Офицер молча смотрел на Литоша, словно изучая его. Литошу очень хотелось, чтобы на лице старшего лейтенанта появилась улыбка или хотя бы легкая усмешка, однако тому огромным усилием воли все-таки удалось сдержаться. Дежурный офицер оказался достаточно умным человеком — он не стал раздувать из этой шуточной демонстрации «мод» скандального дела, однако и не сделать замечания он не мог.

— Мы находимся не в кабаре, а в воинской части, — строго проговорил он, сощурив голубые глаза. — А с вами мы еще встретимся! Ваша фамилия?

Так или иначе, на следующий день Литошу пришлось предстать перед командиром роты и откровенно обо всем ему рассказать.

Выслушав рассказ, ротный посмеялся, а затем вызвал к себе в канцелярию ротного фельдфебеля и дал ему такую нахлобучку, что после этого солдатам белье меняли всегда в срок, без задержек и опозданий. Однако оно по-прежнему имело серый цвет, так похожий на маскировочный…

А на незнакомце была надета рубашка, которая не подходила под общий стандарт. У него были такие же широкие плечи, как у ефрейтора Айснера, правда, вот солидности у него было побольше, чем у ефрейтора.

— Эй ты, что ты тут делаешь?! — окликнул Литош незнакомца.

— Сажаю редиску, — спокойно ответил тот.

Литош впервые слышал этот голос, значит, солдат не из их роты.

— Нарви-ка мне лучше вереска, — сказал, обращаясь к Литошу, незнакомец.

От неожиданности солдат так и обмер. «Быть того не может! — мелькнула у него мысль. — Ведь это не кто иной, как «тесть» нашего Фихтнера. Да ведь…»

— Литош! Фихтнер! — раздался вдруг чей-то голос. — Быстро на кухню за ужином!

Принеся полковнику Шанцу охапку вереска, Литош проворно выскочил из окопа, не переставая повторять про себя: «Быть того не может!»

Впереди Литоша широко шагал Фихтнер, глядя на которого можно было подумать, что сейчас белый день: такой уверенной и твердой была его походка.

Когда солдаты прошли несколько метров, Литош не выдержал и спросил:

— Как давно полковник Шанц находится в расположении нашей роты?

— Часа два, если не больше.

— Ты думаешь?

— Не думаю, а точно знаю. Он пришел как раз тогда, когда уехал траншеекопатель. Сначала полковник осмотрел участок Айснера, а затем взялся за лопату.

— И это все? — спросил Литош и уже громко повторил: — Быть того не может!

Идя вслед за Фихтнером, Литош полностью доверился пастушку, он ведь наверняка знал, где находится полевая кухня, а если даже и не знал, то все равно отыскал бы ее. Он нашел бы ее и в кромешной тьме, потому что ночью он видел ничуть не хуже, чем днем.

За одиннадцать месяцев службы в армии Литош успел повидать немало офицеров. Он неплохо разбирался в людях и потому не имел обыкновения переносить отрицательные качества, которыми обладал тот или иной офицер, на всех других. И на стройке, где он работал до армии, попадались разные люди.

Первым командиром взвода у Литоша был офицер, который даже ни разу не попытался сократить расстояние, отделявшее его от собственных подчиненных. Возможно, он не делал этого, боясь попасть в неловкое положение. У взводного при малом росте был такой громоподобный голос, что не услышать, как он отдает приказы и распоряжения, было просто невозможно. А еще лейтенант питал слабость к жевательной резинке и жевал ее на всех проводимых им занятиях, в том числе и на политических, за что солдаты буквально на третий день довольно метко окрестили его «янки».

Однако, даже узнав о своем прозвище, взводный не отказался от дурной привычки, а голос его по-прежнему гремел по всей казарме, вызывая у Литоша чувство раздражения.