Роберт Кэрсон - Ныряющие в темноту

Очень скоро Фелдман добился звания инструктора. Он стал погружаться к более глубоким местам кораблекрушений: 120 футов, однажды даже 170, но чаще нырял на мелководье в теплой воде, оставляя тяжеловесам в спорте право совершать безумства на Восточном побережье. Когда Пол Скибински, приятель, которого он знал по "рейсам за букашками" с Хелпером, пригласил его пойти к координатам Билла Нэгла, он ухватился за такой шанс. Имена Нэггла, Чаттертона и «Искателя» были легендарными, это был его шанс нырять рядом с лучшими.

Фелдман вернулся из первого рейса другим человеком. Он плескался бок о бок с великими людьми. Он коснулся дна на глубине 230 футов, а это намного глубже, чем он только мог мечтать. Он входил в тайную группу, которая была на пороге исторического открытия. Он мог быть одним из тех, кто определит принадлежность корабельных останков. В субботний день, назначенный для очередного рейса к субмарине, он купил большую коробку китайской лапши с арахисовым соусом и перетащил свое подводное снаряжение на улицу. Десять лет назад он чувствовал бы себя потерянным. Теперь, когда таксисты жали на клаксоны и проезжали мимо, он чувствовал, что отправляется именно туда, куда должен идти. Это было для Фелдмана главным в подводном плавании, всегда было главным: в воде, будучи независимым, человек мог стать тем, кем ему было предназначено стать, и когда такое происходило, невозможно было потеряться.

"Искатель" отошел от своего причала в Брилле примерно в час ночи, он был на пути к загадочной немецкой субмарине. Ночь была тихой и навевала сон, но на этот раз никто не спал. Ныряльщики так представляли себе ситуацию: на борту было тринадцать пловцов, каждый из которых мог сделать по два погружения. Это означало двадцать шесть погружений, во время которых у всех был шанс поднять на поверхность предмет, который станет решающим для идентификации. Сегодня кто-то из них поднимет такой предмет.

Только один человек был крайне серьезным. В рулевой рубке Нэгл, похоже, нервничал. Он настраивал радиолокационную систему LORAN-C и выводил «Искателя» из бухты.

— Что-то не так, Билл? — спросил Чаттертон.

— Я опасаюсь, что какой-нибудь сукин сын может нас обойти, — сказал Нэгл. — Просочилось слово, что у нас тут очень серьезное дело.

— Просочилось слово, да? — переспросил Чаттертон.

— Да уж, похоже на то, — сказал Нэгл.

— Интересно, как это могло случиться? — рассмеялся Чаттертон, и его гремящий голос донесся до салона внизу. — Если бы ты умел держать свой большой рот закрытым хотя бы один день, Билл, может быть, ты сегодня так бы не переживал.

— Я не единственный, кто проболтался.

— Слушай, Билл. Никто, кроме нас, не уходит на шестьдесят миль от берега в конце сентября. Белинда и эти парни не занимаются ничем интересным. Даже если бы они слышали, что у нас что-то серьезное, они слишком ленивы, чтобы что-то предпринять. Они хотят, чтобы мы сначала сделали для них самую трудную работу.

— Да, Джон, ты, наверное, прав…

— Стой! Билл, смотри! — разыграл его Чаттертон. — Там по правому борту Белинда! Он нас преследует!

— Иди ты к черту!

Шесть часов спустя «Искатель» прибыл в назначенное место. Люди начали снаряжаться. Чаттертон должен был нырнуть первым и закрепить якорный канат, а потом продолжить погружение. В то время как другие ныряльщики собирались выбрать себе место и искать табличку или другой предмет, который поможет идентифицировать подлодку, Чаттертон планировал проплыть вдоль затонувшего боевого корабля, сориентировавшись на основе запомненного в Чикаго, не выискивая ничего, кроме впечатлений. Такая стратегия допускала, что другой ныряльщик сможет опередить его в деле идентификации субмарины, но Чаттертон полагался на свой метод. Он многое ставил во время погружений на тот принцип, что прежде всего должна быть подготовка, поэтому он не начнет сходу копаться в иле в надежде, что ему внезапно повезет.

Чаттертон спускался вниз по якорному канату. Видимость была приличной — примерно двадцать футов. Приблизившись ко дну, он смог разглядеть, что якорь-"кошка" зацепился за металлическую массу, лежащую в песке рядом с подлодкой. Ее прямоугольный силуэт нельзя было спутать ни с чем: это была боевая рубка, пост наблюдения, который должен был находиться на корпусе субмарины. Он проплыл несколько футов вперед. Теперь он видел всю подлодку. Она лежала в песке, была целой и имела форму, как на всех фото из книг. Было одно только поразительное отличие: у этой субмарины в боку зияла огромная дыра, по вертикали примерно пятнадцать футов и до тридцати футов в поперечнике. Чаттертон разбирался в металле. Пробоина могла быть получена только в результате некоего катастрофического события. Это повреждение, возможно, и привело к тому, что боевая рубка оторвалась и рухнула в песок. Эта субмарина ушла на дно не по собственной воле.

Пробоина влекла к себе Чаттертона. Он мог заплыть внутрь и осмотреть пространство в поисках предмета, указывающего на принадлежность лодки, до того, как прибудут другие ныряльщики, но это было не по плану. Вместо этого он поплыл к верхней части затонувшего корабля, затем свернул влево, изучая топографию судна, мысленно создавая фильм и делая для себя заметки. Когда он приблизился к концу судна, обнаружил тот же люк для загрузки торпед, который он видел в первый раз. Этот люк, как он помнил, был на носу судна, следовательно, пробоина образовалась ближе к кормовой части субмарины. Цельный образ подлодки начал постепенно складываться в мозгу Чаттертона.

Чаттертон развернулся и поплыл в обратную сторону. Он почти достиг кормы до того, как его таймер погружения приказал ему плыть к якорному канату и подниматься на поверхность. Остальные ныряльщики, первые из которых уже начали погружение, непременно проникнут внутрь сквозь пробоину и начнут поиск. Но Чаттертон обрел то, зачем приходил сюда, — знание. Он мог оставить поиск на свое второе погружение, после того как изучит свою мысленную картину и определит для себя, куда конкретно он направится.

Когда Чаттертон поднимался вверх по якорной цепи, идущие вслед за ним ныряльщики достигли останков субмарины. Скибински и Фелдман проплыли сквозь пробоину недалеко от упавшей боевой рубки и начали исследовать завалы. Скибински нашел трубчатый предмет длиной в фут, что-то из оборудования, где, как он полагал, мог быть серийный номер производителя. В течение следующих нескольких минут он и Фелдман копались со всей серьезностью, оба пораженные наличием такой многообещающей массы обломков. Оба дали обещание начать подъем по якорному канату уже через четырнадцать минут, как бы они не увлеклись поисками. Часы Скибински показывали тринадцать минут. Он похлопал Фелдмана по плечу и показал рукой наверх. Фелдман утвердительно кивнул. Скибински направился к якорному канату и начал подъем. Чтобы оставить такой «Клондайк», требовалась дисциплина, ныряльщики должны были неукоснительно придерживаться плана.