Станислав Бискупский - Парни из Островецких лесов

Юрек тронул Богуся за плечо.

— Пошли!

Они взглянули на противоположную сторону дороги. Она показалась им широкой, как океан. Небольшие фонтанчики пыли взметнулись на середине дороги, предупреждая об опасности. Прислонившись к стенке рва, они решили переждать.

Юрек заглянул в глаза Богуся:

— А ты не хотел бы оказаться теперь в поезде?

— Нет.

Какая-то шальная пуля шлепнулась в глину и подняла облачко пыли над их головой. Оба невольно пригнулись.

— Вот видишь, приходится кланяться.

— Да, но зато здесь чувствуешь себя не так, как там. — Богусь показал на винтовку. — Мы ведь тоже заставляем их кланяться.

Огонь то утихал, то снова усиливался. Немцы не пытались подходить ближе, боясь, как бы партизаны не застали их врасплох. Отряд Вереска был уже вне опасности. Теперь можно попытаться отойти и самим. Противник, занимая более удобные позиции, постепенно сжимал, полукольцо. Они были перед ним как на ладони. В этой ситуации им оставалось только ждать удобного момента, чтобы, улучив минуту, перебежать дорогу и уйти в лес.

Юрек положил руку на плечо Богуся. Тишина! Богусь решил выглянуть. От стены сарая, стоящего на возвышенности, метнулась чья-то тень. Богусь увидел ее на мушке своей винтовки. Грянул выстрел. Тень распласталась на траве. Притаился или убит? Неизвестно. Немцы ответили автоматной очередью.

— Не проскочим! — безнадежно махнул рукой Юрек. — Кто-то должен пройти, — твердо сказал Богусь. «Так говорил и Здзих», — подумал Юрек.

Тем временем немцы, очевидно, приняли какое-то решение. Огонь грохотал теперь то с одной, то с другой стороны. Юрек сориентировался первым.

— Хотят схватить нас живыми!

Богусь вспомнил Мюллера и Ганса:

— Не дождутся.

— Бежим?

— Бежим!

Богусь одернул куртку, крепче стиснул винтовку.

— Готов?

— Готов!

— Пошли!

Они почти одновременно выскочили на пустую дорогу. Надо было пробежать всего несколько шагов. Позади уже один, второй, третий…

Пригорок снова огрызнулся огнем. Что-то горячее ударило Юрека в ногу. Он зашатался, но устоял и, добежав до рва, кубарем скатился вниз.

Богусь видел уже перед собой дно канавы, когда вдруг все поплыло у него перед глазами. Страшный грохот, напоминающий гул тысячи поездов, пронесся в голове. Он на миг увидел ослепительно сверкающие рельсы, уходящие куда-то вдаль, где была лишь пустота и темнота.

— Кажется, удалось, — шепнул Юрек, взглянув на кровоточащую ногу. — Ранили! — Он завернул штанину. — Посмотри, Богусь!

Тот не отвечал.

— Богусь! — повторил Юрек громче.

Его вдруг охватил ужас. Он перевел взгляд на друга и только теперь увидел, что тот лежит в какой-то странной, необычной позе. Подполз к нему поближе.

Богусь лежал, прижавшись щекой к земле, обнимая ее широко раскинутыми руками, будто бы не желая никому отдавать ее…

Через разорванную рубашку бежала ярко-красная струйка крови, впитываясь в землю, которую он защищал.

— Богусь! — крикнул сорвавшимся голосом Юрек. Новая очередь просвистела над его головой. Юрек залег, подвинул поближе винтовку и начал стрелять по немцам с ненавистью, бешено, остервенело.

Он был единственный, кто остался в живых. Взглянул на Богуся. «Ему я уже ничем не могу помочь», — подумал он и решил отходить. Немцы заметили это. Улучив момент, он выпрыгнул из канавы. Почувствовал еще один удар в ногу. Споткнулся, перескочил через какую-то лужу и побежал в сторону луга. Позади гремели выстрелы, пули со свистом пролетали рядом, но он даже не пригибался. Увидев перед собой телегу, вскочил на нее и хлестнул лошадь. Испуганная лошадь с пеной на морде понеслась напрямик через луг, влетела на пригорок. Юрек чувствовал, как немеет его нога. Штанина была мокрой от крови. Он еще раз ударил лошадь кнутом. Перед ним виднелся овраг, по дну которого пролегала дорога.

Лошадь мчалась в сторону оврага. Вдруг колесо ударилось о камень, телега накренилась, и Юрек, потеряв равновесие, упал на дорогу, с бессильной злостью смотрел он, как испуганная лошадь понеслась дальше, таща за собой перевернувшуюся телегу. Некоторое время он лежал тихо, прислушиваясь. Звуки выстрелов доносились издалека и были уже редкими.

«Теперь начнут облаву, — подумал он, — хорошо, что сумел сберечь винтовку».

Однако он чувствовал, как силы постепенно покидают его. Должно быть, потерял много крови. Взгляд начал туманиться, мышцы стали какими-то вялыми. Он кончиком языка облизнул спекшиеся губы, подполз к кусту.

Вдруг Юрек вздрогнул. Он увидел, как кто-то бежит к оврагу. «Немцы», — мелькнуло в голове. Кровь сильнее застучала в висках. Он тяжело, с трудом дышал, крепко сжимая винтовку.

По дороге бежал незнакомый человек. Сквозь ветви кустарника Юрек следил за каждым его движением. Вдруг голова Юрека отяжелела, все закружилось. Тело как-то сразу обмякло. Последним усилием воли он сдавленным, чужим голосом успел крикнуть:

— Стой! — и потерял сознание.

Разными были в. то время деревни, но всех их коснулась война. Одни были для партизан родным домом, другие — амбаром, третьи — госпиталем.

В Мочидлах находился госпиталь. Нет, там не было светлого здания со сверкающими чистотой коридорами, запахом йода, тишиной и ровными рядами белых коек. Госпиталь размещался в обычных деревенских хатах.

Там лежали больные и раненые, которых в случае опасности надо было немедленно перевести в сарай или другое укрытие.

«Главным директором» госпиталя в Мочидлах была пани М., которую называли также Графиней. Как-то летом 1943 года, когда Графиня пасла коров, она увидела, как из ближайшего оврага выскочили несколько человек и побежали мимо нее в сторону ржаного поля. Один из них остановился, приложил палец к губам и исчез во ржи. Его-то как раз Графиня и узнала. Это был Эдек, или Орел, тот самый, который не оставлял Здзиха в покое своими рассказами о партизанах. Несколько дней спустя в доме своего отца Графиня второй раз встретилась с Орлом. Он лежал тяжело раненный в обе ноги. Найти врача в то время было трудным делом. Поэтому пани М. начала лечить его сама, как умела, домашними средствами. Умела, по-видимому, хорошо, поскольку раненый не только вырвался из рук смерти, но и вернулся вскоре в партизанский отряд.

С этого, собственно говоря, и началось. Позднее Графиня была уже не одна. Отовсюду приходили девчата, предлагая свои услуги: из Жухува, Долов, Обренчной, Щуци, Окронглицы, Романува и Енджеюва. Связные и санитарки. Явились доктор Кароль и доктор Анка. Теперь раненые имели уже квалифицированную помощь и опеку. Доктор Анка организовала курсы. Интрига, Русалка, Альбина, Валя и десятки других девчат познавали здесь тайны нелегкого искусства лечения. Работа шла полным ходом.