Алескендер Рамазанов - Дивизия цвета хаки

Солдат победил. Движок заурчал. Прыгнули в кабину. Цирк! Одной рукой руль крутит, другой – провода сжимает. Тут я из кабины обозначился – выпустил, короткими, полмагазина в афганские горы.

– А что это за черточки на асфальте? Товарищ капитан? Белые! Вот еще!

– Да по нас бьют, – простонал я от непроходимого спокойствия этого замызганного ребенка. – Гони, брат. Ты ведь на бензине. Пробьют бак, взлетим на воздух.

О чудо! «Урал» набрал под восемьдесят.

Вылетели за поворот. Слева танк. Ствол уставил на кишлачок за речкой.

– Стой. Движок не глуши. Я сейчас.

Командир танка, узбек, растерянно посмотрел на меня и сказал, что его никто не предупреждал об отставшей машине.

– Они проехали. Ничего не сказали, товарищ капитан. Я бы к вам пришел. Подтащил. Там место плохое.

– У тебя связь есть?

– Нет. Вот в четыре часа снимусь отсюда, уйду в Алиабад. Такая команда у нас.

Жаль, а я хотел в Кундузе насчет этого «летехи» предупредить, что машину бросил.

– Ладно. Карта есть?

Узбек озадаченно посмотрел на меня.

– Я же не офицер...

Да, у меня карта была... Но показывать даже этому боевому танкисту ее не стоило. Слишком явно и густо на ней были обозначены участки, где нам не светило выполнение своего долга интернационального. Ни к чему пугать сержанта. Я просто сориентировал его по дальности и направлению.

– Возьми повыше. За первую гряду. Метров четыреста. Если спросят, то сошлись на меня. Скажешь, капитан Рамазанов попросил помощи.

– А ваша фамилия Рамазанов? – оживился узбек. – Вы кто?

– Из Дагестана. Из штаба дивизии. Давай, брат. Я твой подвиг потом опишу. Найду тебя в полку.

– Да мы там почти не бываем.

– Найду. Давай команду.

Мы уже отъехали от поста километра на два, когда нас догнал тупой звук танкового орудия. Узбек честно отмолотил десяток снарядов по холмам...

Чтобы не подводить бойца, я изложил в этот же день все, что произошло, несколько сместив время и место. Красиво получилось: танкисты спасли отставший «Урал» с офицером политотдела дивизии и подавили две огневые точки противника. На медаль за «Боевые заслуги» точно тянуло. А про «летеху» того я тоже изложил. Но стервец оказался не нашей епархии. Из каких-то прикомандированных...

– Командир, я вот чего прикинул. Давай браги заварим. А потом «бимберу» выгоним. Дорого ведь водку покупать?

С таким замечательным предложением обратился к командиру прапорщик Юша, начальник типографии.

– Вот это дело, – обрадовался я. – Давай подробней.

– Сахар я достал. Осталось дрожжи и тару найти. И где будем хранить, тоже подумал. На чердаке, командир. Туда и бойцов не подпустим, и тепло там. Мигом закипит.

Ну что же, я внес и свой вклад. В Кундузе купил сухие – сумасшедшей силы – голландские дрожжи. Про них мне уже было известно. А вот тара...

Брагу делали все, кто имел место расположить и сохранить от чужих глаз емкость. Делали в банках от горючего, в огнетушителях, в алюминиевых флягах и резиновых заплечных резервуарах. А нет места, где хранить, так закапывали в песок за палаткой, в парке боевой техники, на свалке.

Рецептов было множество. Легенд – тоже. Вот рисом можно очистить, молоком, кожурой картофельной, горохом... Но в основе – сахар! Был бы сахар!

А за емкостью я послал солдат на свалку. С подробной инструкцией, гаечным ключом, зубилом и молотком.

Давно я приметил в этом благословенном месте две полевые кухни. Дрянь тыловая! Форсунки забивались, а под дрова они не годились. Колеса с них, естественно, сняли, как и все навесное, что можно было открутить. Самая армейская полевая кухня – это очажная. Казан, окруженный кожухом, а внизу топка и добрые колосники. В такой хоть уголь сжигай, хоть торф, а можно и какого-нибудь идейного врага. В ней можно и стирать, и купаться. А все остальное – дерьмо на колесах!

Так вот, внутри этого дерьма были замечательные баки из толстенной нержавеющей стали. Но и закреплялись они крепко! Ожерелье болтов шло поверху. Поэтому и не осилили умельцы. А мои ребята где отвернули, размочив керосином, где срубили головки болтов, но баки вытащили. Чудо, а не емкость! Даже крышки с резиновой прокладкой работали исправно. Но они в нашем случае были ни к чему. Потом пригодились.

Итак, вскипятили воду, остудили, размешали сахар в отдельном тазике, процедили (поскольку грязный был сахар, трофейный), приготовили дрожжи.

Торжественно затащили пустые, ошпаренные кипятком баки на чердак, где предварительно положили лаги, чтобы на голову не рухнуло.

Юша «колдовал» по моей указке. Даже руки вымыл с мылом перед загрузкой.

– Командир, а маловато будет воды. Давай добавим?

– Нет, Леня. Народ знает пропорцию. Три к одному. Испортим продукт. Давай затягивай горловины...

Сусла вышло сто пятьдесят литров. Поровну в каждом бачке.

– Командир, а сколько получиться должно?

– Это, Леня, от двух вещей зависит. От крепости браги и аппарата. Ну, думаю, что бражка у нас 7—8 процентов спирта даст. А аппаратик я тебе сейчас набросаю. Соберешь дня за три. Только смотри, чтобы без резины. Я тебе покажу, как уплотнять...

Основа конструкции – тот же бак. В крышке два отверстия. Одно тестом замазать – вот и клапан предохранительный. Другое на змеевик. Гуляй, душа!

– Ну так сколько же, командир? – не отставал Юша.

– Леня, ты всю жизнь самогон гнал. Что пристал? Считай, что если из литра браги первака по сто граммов, то чудо будет. Ну, давай на пятьдесят градусов считать, ну на сорок, черт с ним! Значит, сто пятьдесят граммов с литра. Со ста литров это пятнадцать литров. Ну, считай, литров двадцать самогонки будет. Хорошей.

Леня задумался. Если бы я знал, о чем он думает в тот момент, убил бы на месте! Но не дано проникнуть офицеру в душу советского прапорщика!

Леня заглядывал на чердак по три раза в день.

– Уже забродило, командир... Кипит... Дух такой...

– Лень, ты только не открывай марлю. Это же как вино. Скиснет, если гадость какая попадет...

Скисло! Да так скисло, что по сей день помнится!

К исходу третьих суток я сказал Юше, чтобы он принес мне на пробу стаканчик. Что такое? Вонючая, мутная гадость. Это не брага, а отрава. Да как же так?

– Леня, в чем дело?..

– Ну, командир, понимаешь... Не буду врать. Я туда воды подливал. У нас в деревне поменьше сахара кладут...

Так твою растак! Пошло масляно-кислое брожение. Дух самого гнусного сортира стал заполнять редакцию. Еле дождались вечера. Бойцы ходили, едва сдерживая смех. Ночью, вдвоем, не привлекать же солдат к такому позору, мы сливали сто пятьдесят, да нет, двести литров ядреного жидкого дерьма через шланг с чердака. Шланг подсасывал Юша.

Стояла райская, теплая ночь. Облако вони медленно ползло к офицерскому модулю. Окна-то были раскрыты. Народ начал просыпаться. А в чем дело, понять не могут. Высыпали на крыльцо. Ну и что? У редакции капитан и прапор чего-то возятся. Да там всегда работа идет. Даже жалобу на меня писали, что я нещадно солдат эксплуатирую.