Алескендер Рамазанов - Дивизия цвета хаки

Но «крыса» – это плохо!

А насчет кровати «игнатовской» – песня! Она была огромная, как на великана-людоеда, и выкрашена ярко-алой «пожарной» краской. И вот почему она – «игнатовская».

Начпо был мужик грузный. Все эти армейские койки не для такого тела. Вот и поступила команда моим мастерам сколотить топчан для начальника политотдела. Принесли и обивку – оргалит. Хорошие такие листы, большие. Жалко резать. Ну, я и положил сверху целый – два на три метра. Вот она – достойная начальника кровать. Мне б такую!

Основу прочную бойцы связали. А потом еще изголовье вывели, по бокам культурно обшили и красной краской выкрасили. Ну, какая была. Приятно смотреть на дело рук своих! Понесли вшестером эту махину к модулю, где Игнатов обитал. А она в дверь не пролазит. Еле впихнули. А она во вторую не идет. Тут Игнатов подошел. Увидел, рассвирепел. Я тут все выслушал. Смешно! Почему? Во-первых, у меня реакция такая на командирский гнев, когда я не чувствую себя виноватым. А во-вторых (и это главное!), я понял, что замечательная эта кровать останется в редакции. Спасибо, товарищ полковник! Как я на ней спал под открытым небом. Как просыпался в ночи и на рассвете, вдыхая короткую прохладу. Сколько моих друзей и подруг отдыхало на ней.

А Игнатову мы новую кровать соорудили. По его чертежу. Раза в два меньше.

Насчет часов Махно язвительно прошелся по «либералам»-командирам. То есть по мне. Ладно. Но найти-то домашнего вора надо. А что я знаю о своих солдатах? Меня ведь совершенно не интересовала их жизнь до Афгана. Здесь мое дело – обеспечить положенное и потребовать то же самое. А как они ко мне попадали? Было у редакции право отбора «молодых» по прибытию. Но только после разведывательного батальона. Лучших, на их взгляд, отбирали разведчики.

Происходило это так. На краю полосы, там, где стояла когда-то «желтушная» палатка и громоздились деревянные короба с цинковыми гробами, дожидаясь «Черного тюльпана», приземлялся «Ми-6». Из его чрева высыпала толпа серых, грязных, в мешковатом обмундировании мальчишек. Худые, запуганные, они тащили за собой вещмешки с притороченными шинелями и ботинками – парадно-выходными. А в мешках обязательно парадная пара – китель и брюки навыпуск. Параллельные, по-военному.

От них несло за версту бедой, плохой пищей, немытым телом. Многие – в болячках, загноившихся ссадинах, чесоточных пятнах. Многие тащили с собой вшей, которых и без них хватало.

Дело понятное. В учебных, с позволения сказать, подразделениях на них не особо тратились. Все одно – в Афган. Строились их руками полигоны, боксы, дачи, дома, благоустраивались территории военных городков. Одного они не делали: не учились «военному делу настоящим образом», как завещал великий Ленин. Все, что они могли, – с грехом пополам стрелять из автоматов и гранатометов. Обучать их приходилось заново.

Вот в такой партии новичков я и нашел рядового Литвинова. Солдат был явно зачмуренный. Грязный. Палец большой перемотан когда-то белой тряпкой. Взгляд серых глаз – настороженный... Мне нужно было найти водителя-электрика. По документам он подходил.

– Ты чего такой грязный?

– Товарищ капитан, да работали на стройке, а помыться негде. Мыло вот дали на дорогу.

– Дизель знаешь?

– Знаю, на тракторе работал.

– Откуда родом?

– Ставрополье.

– Казак, значит... Ладно. А что с рукой?

– Палец пришиб. Но я нормально все делаю...

Солдат засуетился, огляделся. Рядом лежал тяжеленный горелый электродвигатель. Я не успел ничего сказать, как «дизелист» приподнял движок.

– Вот. Нормально рука работает.

Эх, мать твою... Наклепали рабов! Тут думаешь, что «наши дети будут лучше нас», так, Алексей Максимович? А вот тебе, поди...

– Хорошо. Стой здесь. Сейчас разберусь с документами.

Мать... Отец... Сестра... Автошкола... Восемь классов... Особых отметок нет.

– На чем ездил? Права?

– Права забрали в учебке... Сказали, что сюда вышлют.

– Хрен кто чего вышлет. Продали твои права.

Был такой бизнес у местных командиров в Узбекистане. Заберут за какую-то провинность права или удостоверение какое, а потом пиши пропало. ГАИ им применение найдет.

– Да ладно. Ездить тебе не придется. А по городку и без прав порулишь. Пошли.

В редакцию я привел Литвинова обходными путями. Обязательно нашелся бы мудак, который вслух глубокомысленно заметил бы, что я выбрал очередное «чмо».

А ведь таким этого сельского мальчишку успела сделать Советская армия.

И я – капитан в этой армии.

Первым делом Литвинова отвели в баню. Шмотки его бросили в углу двора. Помоется, а потом постирает. Походит в чистой «подменке».

– Товарищ капитан... Тут... Вы видели его палец?

Это Зязюля-старший выскочил из палатки.

– Там же кость наружу! Вот, смотрите...

Из палатки вывели Литвинова в рваных армейских трусах... Большой палец правой руки сгнил наполовину. Сухой некроз. И желтела кость...

В санчасти Литвинову ампутировали весь палец. Хирург проклинал учебки в Термезе и Иолотани.

– Оттуда калека на калеке идут! Можешь писать на «комиссию» своего бойца.

Литвинов со слезами на глазах упросил не поднимать вопрос о его отправке в Союз. Ладно. Ведь по тем временам «комиссованному» – хоть вешайся. Никуда не возьмут. Намаялись с калеками после Великой Отечественной. И был военный билет с записью «годен к строевой» и отметкой о присяге и прохождении службы – главным документом для работяги на всю жизнь до пенсии по старости.

Работал Литвинов нормально. Была в нем и хитрость, и ленца. Но братья-белорусы быстро его в порядок приводили. Нормально служил. А часы все-таки он украл. Дерьмо, конечно. Но наше дерьмо! Да и Женька уже уехал, заменился в Союз, куда-то в ТуркВО, с повышением. Да и хрен с ними, с часами. Кто не грешен? Вся редакция из ворованного построена, кроме глины афганской. Афган стоит на взятках. А тут часы – штамповка. Но сейф я все же завел, серьезный. Ни к чему искушать солдат.

...Через двенадцать лет, в Душанбе, я вновь встретил ту же бригаду наладчиков. Шла гражданская война в Таджикистане. 201-я вновь разворачивалась. Возрождалась газета. Она теперь имела более лихое название – «Солдат России». Уже не было два года Советского Союза. И Афганом стал для нас, в известной мере, Таджикистан. А вот люди были те же.

И я вновь был редактором газеты дивизии.

А еще говорят, что нельзя войти в одну реку дважды... И правильно говорят.

Это было другое время.

Свалились с неба «спецы» из Тулукана. Прилетели на попутной «вертушке», привезли «диски» для «ППШ». То ли сдавать, то ли набивать. Рюкзаки были залиты толстым слоем свежей крови. В крови был и Олег, милицейский сержант из Воронежа, если память не подводит.