Николай Пронин - Бойцы Сопротивления

Мило после освобождения сохранил свой пост в итальянской армии — имел звание майора, однако через несколько лет он подал в отставку; с тех пор работает заведующим отделом печати профсоюза железнодорожников, активистом которого он является и до сих пор.

Де Люка был комиссаром провинции Тривенето и поэтому отвечал за координацию действий всех местных отрядов. Во многих книгах, посвященных движению Сопротивления в районе Венеции, Де Люка причисляют к виднейшим деятелям освободительной войны не только в военной сфере, но и в политической.

Я задавал Мило и Де Люка различные, порой неожиданные вопросы, и все время, пока мы были вместе, старался не мешать выплывающим из глубины их сознания воспоминаниям. Они позволяли проникнуть в духовный мир этих людей, которые в годы Сопротивления действовали с такой смелостью, пренебрегая опасностью.

После этих встреч прошло два месяца, дождливых и холодных. Наконец в последних числах апреля бледное солнце смогло пробиться через облака, и тогда я выехал вместе с Карло на машине на север страны.

…Любой город ночью производит необычайное впечатление, особенно старинный город. Когда улицы пусты и освещены фонарями, а стены домов прячутся во мраке, легко вообразить себе события, происходившие на этих улицах. В Праге, Будапеште и Варшаве также охватывает ощущение причастности к событиям, разыгравшимся некогда на этих камнях, у этих стен. Но здесь, в Беллуно, словно ожило для меня то, что составляло сюжет будущей книги?

Вот площадь Пьяцца Мартири. Слушаю объяснения Карло. Эта площадь сейчас освещена, даже слишком сильно. Карло показывает мне четыре фонарных столба, на которых были повешены Валентине Андреани из Лимана (Фрезиа), Сальваторе Качьяторе из Агридженто (Лино), Друзеппе Да-Цордо (Беппе) и Джианлеоне Пьяцца (Лино из Беллуно). Все они принимали участие в операции «Бальденич». Я замечаю, что окна, освещенные этими самыми фонарями и выходящие на площадь Жертв, названную так в память о жертвах нацистов, — это окна помещения MSI {42} 42 MSI — «Итальянское социальное движение» — название неофашистской партии. , которая унаследовала многое от той фашистской гнили и даже гордится этим. Мне кажется, что я слышу стон. Он звучит как призыв к людям быть бдительными и не забывать о прошлом.

Так я провел первую ночь в Беллуно. На следующий день утром я долго беседовал с Нероне, из местного муниципалитета, он, несмотря на массу работы, оставил все и провел со мной около часа. С ним мы снова беседовали об операции в тюрьме Бальденич, и он добавил много мельчайших, зачастую очень интересных подробностей. Нашли мы и одного из участников операции — Бьянки. В памяти у Бьянки сохранился целый «архив» сведений, относящихся к появлению в горах русских — Кузнецова, Бортникова, Орлова и других, и о первой операции, выполненной первой партизанской группой в окрестностях Беллуно.

Глава написана Сергеем Гладким по материалам и рассказам Бортникова

И. Бортников: Мне стыдно, что я попал в плен. Скажут, такой здоровый и тоже руки поднял. А ведь было все не так просто. Когда началась война, мне шел двадцать второй год. Молодой кадровый красноармеец артиллерийского полка должен был вот-вот увольняться в запас. Был я шофером на машине ЗИС. Стояли мы в военном городке на Украине. Около границы. Мы готовились выехать в лагеря на все лето. Об этом уже был объявлен приказ по нашему 344-му артиллерийскому гаубичному полку. В субботу, 21 июня, готовили боеприпасы, ремонтировались и проверяли свои машины. В общем, были в боевой готовности. Наутро построилась по тревоге и маршем поехали, куда нам приказали. И уже на второй день войны мы вступили в бой.

Помню, артиллеристы заняли огневые позиции, а я подвозил боеприпасы на батарею. Впереди виднелась редкая роща. Только я отъехал от батареи, вижу, самолеты пикируют на рощу, штук пять, бомбят ее по очереди. И хоть мы были в трех километрах от места бомбежки, осколки долетали до нас. Однако ни гаубицы, ни люди не пострадали: батарея хорошо окопалась. А потом наши пушки открыли такой огонь, что я не успевал подвозить снаряды. Так началась моя боевая жизнь.

Все лето наша часть отходила с боями. Отходили мы к Киеву. В августе под Белой Церковью командир дивизиона старший лейтенант Шамраев, как сейчас помню, собрал нас, оставшихся в живых. Сам обросший, лицо в пыли, глаза усталые, и говорит:

— Мы окружены. Матчасть взорвем, а люди должны выходить, прорываться любой ценой к своим.

Пока был бензин, ехали на грузовике по окольным дорогам — по центральным шли колонны фашистов. Потом нарвались на немцев. Снарядом разбило мою машину. Меня ранило в левую ногу. Всех раненых снесли в конюшню. Перевязали чем могли. Кто мог держать оружие, пошли на прорыв кольца окружения. Больше я своих артиллеристов не видел. Ночью дверь конюшни распахнулась, и нас, раненных, осветили немецким карманным фонарем — у них они почти у всех были.

Нас продержали голодными два дня, потом навалом погрузили на брички, запрягли в них «ходячих» и двинулись в путь. А через несколько километров 12 бричек сцепили цугом, и эту сцепку взяла на буксир автомашина. Представляете, каково было на бричках, мчавшихся по булыжной дороге, всем нам и особенно тяжелораненым?.. Стоны не прекращались до самой Винницы.

Под Винницей в большом яру был лагерь военнопленных. Пытался я тогда с товарищем бежать. Нога еще болела, а у него — артиллериста Николая — была перебинтованная рука. Нас за городом первый же патруль схватил. Бросили в карцер. Через пятнадцать дней погрузили в эшелон и повезли в Германию. В пригороде Форлингена поместили всех за колючую проволоку. Всех одели в халаты синего цвета с крашеными буквами SU на спине. Мы, помнится, их расшифровали по-своему — «сумей удрать». Там-то я и встретился с Кузнецовым.

Потом всех нас перевезли в товарных вагонах на итальянскую границу (станция Феррара). В новом лагере бараков было мало, а пленных много. От дождя и холода под крышей смогли укрыться лишь те, что прибыли первыми. Мы укладывались спать кольцами, начиная от стен барака, при этом люди, спавшие снаружи круга, мерзли больше всех, и они по очереди перебирались вовнутрь людской массы — отогреваться. Мы пользовались теплом собственных тел. Утром вокруг бараков топтались окоченевшие от холода люди. Тут же рядом лежали мертвые. Каждую ночь замерзали человек десять.

Шла весна 1943 года. Наша группа — человек четырнадцать, и среди них Андрей Бабкин, Иван Кузнецов, Павел Орлов и я — решила бежать. Наш лагерь довольно часто бомбили англичане. Однажды взрывами бомб была разворочена зона заграждения, часть вышек опрокинута, многие узники убиты. Мы в тот раз не смогли воспользоваться этим обстоятельством. Охранники быстро опомнились. Кое-кого из пленников, которые успели убежать к вокзалу, пристрелили.