Андрей Жариков - Крушение «Кантокуэна»

— С твоей легкой руки, — улыбнулся Сергей. — Помнишь, как ты расхваливал меня капитану 1-го ранга Якореву: «Прекрасно владеет японским языком и корейским…» Вот и взял он меня переводчиком. А ты по какому случаю здесь?

— Со старшиной пришел. Его в штаб вызвали, а я сопровождаю. — Слава пощупал белоснежную матросскую форменку на Сергее, прищелкнул языком. — Красивая форма у моряков. Послушай, Сережа, ты тогда мне рассказывал о том, как чуть не утонул, что-то о гибели вашего судна. Но я был в таком состоянии… Понимаешь, моя мама тоже ходила в плавание. И где-то в море погибла.

Сережа помрачнел. Ответил не сразу.

— Наше судно было потоплено в Японском море. Прошло два года… У нас были на корабле женщины. Сегодня мы с капитаном 1-го ранга едем в Шэньян, где был огромный лагерь военнопленных. Мой командир ищет пропавшего сына-моряка, а я хочу узнать, нет ли там нашего врача Котиной…

Слава побледнел, глаза округлились…

— Что ты сказал? — спросил он, заикаясь. — Повтори, что сказал?

— Да… — вздохнул Сергей. — Все это было ужасно. Мы возвращались с мирным грузом в Советскую Гавань, и вдруг подлодка. Двумя торпедами она потопила наше судно, и нас подобрали японцы. Я, как видишь, жив, а что с Людмилой Николаевной, не знаю.

— Сережа! — сдавленным голосом выкрикнул Слава. — Котина Людмила Николаевна — моя мать… Что же ты молчал, Сереженька…

— Ты разве Котин? — удивился Сергей. Он обнял Славу. — Не плачь, Слава. Думаю, она жива… Они хотели, чтобы мы подтвердили, будто наше судно потоплено американцами. Но это не так. Потопили нас японцы. Я все видел.

Кто-то из двери позвал Сергея, но он успел сказать:

— Приходи сюда вечером, поговорим… Я все расскажу. Приходи.

— Обязательно! — пообещал Слава. — Вечером обязательно. Только не забудь, встреча здесь!

В роте десантников о случившемся узнали все. Старшина Яценко вечером вместе со Славой Котиным пришли к штабу. Ждали Сергея дотемна. Потом стали искать капитана 1-го ранга Якорева, у которого служит переводчиком Сидоров Сергей, наконец узнали: оба они уехали на день-два в Шэньян.

В лагере военнопленных на окраине Шэньяна находилось свыше двух тысяч человек. В основном американцы. Изможденные, худые, с бледными лицами, чудом выжившие в невыносимых условиях японского плена.

Когда советские офицеры сообщили несчастным людям, что они свободны, стихийно возник митинг.

Американский солдат Байби сказал, вбежав на крыльцо дома:

— Нам русские войска принесли свободу! Три с половиной года мы томились в японской тюрьме. Тысячи нас умирали от голода и пыток… Наши русские боевые друзья, к вам обращаюсь я, простой американский солдат, со словами горячей благодарности и любви! Никто из нас не забудет этого дня. На всю жизнь мы ваши самые верные друзья, и эту дружбу с Россией мы завещаем своим детям.

Среди военнопленных были генералы и офицеры вооруженных сил Великобритании и Соединенных Штатов Америки. Капитан 1-го ранга Якорев вместе со своим переводчиком весь день провел среди освобожденных.

Сергей Сидоров пользовался случаем и спрашивал о Котиной Людмиле Николаевне. Но утешительных сведений не получил.

На следующий день, возвращаясь в свой штаб, Якорев спросил у Сергея:

— Скажите, а кто такая Котина, почему вы так встревожены?

Сергей рассказал, как ходил на торговом судне к берегам Америки, как японская подводная лодка потопила его. Рассказал и о враче Котиной и ее сыне Славе.

— Я не знаю, куда они упрятали всех других подобранных, но догадываюсь: в живых никого нет.

— От них всего можно ожидать, — ответил капитан 1-го ранга. — Я давно служу на Дальнем Востоке, знаю, на что способны они. Тебе повезло, что на корабле находились корейские матросы. Ну, а что же мы скажем Славе? Как-то помочь нужно ему.

— Не знаю, — задумался Сергей и вздохнул.

В памяти всплыли ужасные картины гибели судна, допрос, удары плетью по голове, побег… «Неужели японцы убили судового доктора Котину?» — думал он. Вспомнил, как нежно она говорила о своем сыне Славе…

Чем-то доктор Котина была похожа на Сережину маму. Сергей ничего не знал о своей матери с тех пор, как ушел в плавание, но был уверен, что она, как и прежде, работает в школе. Он написал ей много писем, но ответа не было.

«А быть может, она получила извещение, что я погиб, и уехала из Владивостока куда-нибудь подальше, чтобы ничто не напоминало о ее горе…» — подумал Сергей и вспомнил, как он вместе с мамой плакал, когда пришло сообщение о гибели отца в боях за Ленинград.

Долго ехали молча. Навстречу мчались с включенными фарами машины, на всех перекрестках — регулировщики с флажками, кое-где на обочинах брошенные пушки, телеги, сожженные грузовики и танки Квантунской армии. Все это теперь хлам и годится только на переплавку.

Под монотонный рокот тупоносого «виллиса» одолевала дремота. Но едва Сергей начинал засыпать, как перед глазами возникали изможденные узники, которых он видел днем в лагере, и японский офицер с крупными пожелтевшими зубами, который допрашивал его и врача Котину на корабле. Неужели погибла Людмила Николаевна?

…В те же ночные часы, когда Сергей Сидоров вместе с капитаном 1-го ранга Якоревым возвращался из Шэньяна, десантная рота, в которой служил Слава Котин, была поднята по тревоге и ушла на сторожевом корабле во Владивосток. Никто из десантников не знал, что им предстоит участвовать в освобождении Южного Сахалина. Слава Котин сожалел, что не узнал адреса Сергея. Надо бы оставить и свой адрес, и адрес отца, и тети Клавы. Как теперь сообщит Сергей, если узнает что-нибудь о матери?

Последние бои второй мировой войны. Квантунская армия разгромлена. Осталось выбросить японских захватчиков из Южного Сахалина и с Курильских островов.

Для проведения Южно-Сахалинской боевой операции привлекались войска 16-й армии под командованием генерала Л. Г. Черемисова и Северная Тихоокеанская флотилия вице-адмирала В. А. Андреева.

На территории Южного Сахалина японское командование держало более 19 тысяч солдат и офицеров. Приграничная полоса и береговая линия имели множество прочных железобетонных, каменных и бревенчатых сооружений, насыщенных орудиями и пулеметами. Все порты оборонялись крупными гарнизонами.

Боевые действия на Сахалине начались еще 11 августа. Войска генерала Л. Г. Черемисова после артиллерийской подготовки прорвали оборону укрепленного района противника и наступали в южном направлении. Враг упорно сопротивлялся, переходил в контратаки, и кое-где ему удалось задержать наступление советских войск. Но, надеясь удержаться на Сахалине, он начал вывозить из портов штабы, госпитали и оборудование. Чтобы сорвать вывоз ценностей, советское командование приняло решение немедленно высадить в порты Сахалина морские десанты. В число этих подразделений была включена и рота, в которой был Слава Котин. Пока рота готовилась к десантированию, из Советской Гавани уже отправились корабли первого эшелона. Неожиданно начался ливень, море штормило, и подход к портам при плохой видимости оказался невозможным. Больше суток шли корабли из Советской Гавани. Рано утром был найден вход в центральную гавань порта Маока, в нее и устремились катера с первым броском десанта. Не встретив сопротивления, моряки захватили 20 августа прибрежный плацдарм, но расширить его не успели. Противник подтянул туда сухопутные части, и завязался бой.