Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

Командир и говорит Толе: после рейда слетаешь домой, увидишь. Он отстреливался из пулемета до последнего. Сначала осколком отсекло два пальца на руке. Продолжал вести огонь. Затем ранение в плечо. Превозмогая боль, истекая кровью, теряя сознание, отстреливался. Лишь пуля в затылок заставила замолчать пулемет. Да в нем уже и не было патронов… Так Маврина и нашли потом с пулеметом. Мертвой хваткой держался за него уцелевшей рукой…

Не могу вспомнить, но что-то ужасное говорили ребята о похоронах Маврина. Вроде-бы его гроб где-то забыли и собравшиеся родственники не один день ждали «груз-200»…

В том рейде два старших сержанта подорвали себя и душманов и впоследствии им посмертно присвоили звание Героев Советского Союза, а один человек пропал без вести. Нашли лишь его подсумок с запиской: «Смерть афганским фашистам!» Недавно, говорил Олег, взяли в плен адъютанта главаря одной из банд. Допросили. Он и рассказал, что сержант захвачен в бою в бессознательной состоянии и переправлен в Пакистан. Его уговаривают стать инструктором. До момента пленения душмана парень еще держался. «Особисты» сказали, что, возможно, его постараются обменять на пленных. Правда, не очень в это верится. А жаль парня… Как быть родителям — вроде войны нет, но и сына нет: не умер, не убит… Вот они, издержки нашго «интернационального долга»…

23 ноября 1980 г.

С утра всех еще раз потешил Кожанов. Он выполнил свое обещание, принес из радиоузла проигрыватель и включил на всю мощь. Мы были в восторге. Пела девочка из «Мзиури» за Карабаса. Ну и голос, ну и бас! Попытались, дурачась, скопировать, да куда там…

В обед обнаружил, что исчезла тумбочка. Пришлось вечером заняться столярным делом. Вышла на славу. Сам не ожидал от себя таких способностей.

Получил письма. В том числе и от друга детства Женьки Сухина из Кундуза. Стоит на точке, охраняя дорогу. Несладко ему. У них уже подали списки на замену. Но настроение упадническое. Понимаю его состояние, сами идем на пределе.

Пришел Туманов. Мысли у нас во многом схожи. Примерно одинаково оцениваем все происходящее здесь. Олег верит, что здравый разум победит. Дай-то Бог. Хочется хоть детей видеть счастливыми. Сегодня Лина прислала письмо. На листике обведены карандашом ручка и ножка Маши. Растет дочурка. Говорить начинает. Что я испытал, увидев эти растопыренные пальчики, словами не расскажешь…

Ложусь спать, а игроки дуются в карты. Азарт, споры до крика. Режутся «на уши».

— Да что ты бьешь по голове? — кричит Кожанов на Фомина.

— А сам как меня отхлестал? — не остается в долгу Сашка.

Пытаюсь заснуть. Мысли вялые, безразличные. «Завтра день настанет, что он нам сулит?»

24 ноября 1980 г.

А сулил день все ту ж беспросветную работу, ту же «шрапнель» на обед и ночную проверку. Когда возвращались из Кабула, перед аэродромом в машину засадили несколько очередей. Повезло. Не попали. Развернувшись, подъехали к решетчатому забору. Пальцы на спусковых крючках автоматов. Никого. Афганцы стоят там…

25 ноября 1980 г.

Приходит в палатку высокий старший лейтенант с общевойсковыми погонами.

— Ба! Володя!..

Прилетел округа. Из Ташкента. Когда-то вместе учились. Поселил его в нашей палатке. В принципе, мы здесь как кошка, которая гуляет сама по себе. Подчиняемся непосредственно Москве. Так что округ до лампочки. Другое дело — хороший товарищ. Надо отдать должное гостю — прилетел не с пустыми руками. Второй из всех на моей памяти. Остальные же смотрят, что бы урвать у нас самих. А еще у каждого затаенная мечта — крутануться в Афганистане и получить орденишку. Многим удается. Пройдет время, и они скажут: «А мы тоже пахали…» Это сидящие здесь до сих пор без наград. В пехоте проще. У нас же… Вон командир разведроты «Полтинника» участвовал в одиннадцати рейдах. До сих пор не получил даже медали.

Вечером выдержали марку гостеприимных хозяев. Говорили до трех ночи. Было о чем вспомнить. Володя спрашивал, почему много ранений в конечности. Я объяснил, что срабатывает «равнинная» психология, или, проще, происходит «страусиный эффект». Спрятал человек голову за камень и думает: его никто не видит. Как бы ни так! В горах кто выше, тот и на коне. Бьют с господствующих высот. Голову и туловище кое-как защищают каска и бронежилет. А руки-ноги… В них-то чаще всего и попадают пули и осколки.

26 ноября 1980 г.

День был напряженным. Работал а частях гарнизона. Вечером захожу к солдатам в палатку, а они кипятят в бачке тельняшки. Только что из рейда. Обзавелись насекомыми. Сколько грязи здесь… В медсанбате капитан рассказал, что проверяли афганцев, направляемых на учебу в Союз. Из двух десятков у троих оказалась известная болезнь. Самая тяжелая. Когда признались, при каких обстоятельствах заразились, завяли уши. Но самое удивительное, никто из них не считает себя больным. Особо не беспокоит. Пока…

27 ноября 1980 г.

Утром улетел в Кундуз Володя. А я пошел к самоходчикам. Разговаривал с младшим сержантом. Он попал в такую историю. Во время несения службы в аэропорту подошел афганский летчик. Попросил достать пистолет и продать его. Сержант, не будь простаком, сказал, что подумает. Доложил о случившемся командиру. Тот — нашим «особистам». «Особисты» связались с «хадовцами» и решили дело провернуть совместно. Дали солдату пистолет. Когда состоялся обмен в разбитом самолете, внезапно нагрянули. Афганца взяли с поличным. На беднягу страшно было смотреть — побелел, позеленел и затрясся всем телом. Нашему солдату для приличия разок врезали, чтобы все было натурально. Ему нести службу на аэродроме. Могут отомстить…

Из рассказов о «хадовцах»: «Приводят пленных. Встречают задержанных хозяева учреждения ласково. По мусульманскому обычаю три раза поочередно прижимаются то к одной щеке, то к другой. А через полчаса, бывает, уже волокут за ноги по лестнице. Того, кого так тепло встречали…»

28 ноября 1980 г.

С утра отправились в резиденцию. Делегировали на партийную конференцию. Было холодно. Но я поехал раздетый в надежде на дневное тепло. Телогрейку не ношу, а десантную куртку надевать рановато.

По пути обратил внимание: в городе появились плакаты и лозунги. По-русски — на красных полотнищах, по-афгански — на зеленых. (Почему мусульмане любят этот цвет? Может быть, оттого что зелени почти нет? Все серое, голое, пыльное и каменистое…)

Плакаты и лозунги посвящались женщинам. Оказалось, в зале, находившемся неподалеку от нашего, работал какой-то симпозиум. На нем была и Валентина Терешкова. Видел ее метров с пятнадцати.

Женщин собралось много. Кроме афганок приехали, видно, и из других стран. Мы стояли у дороги и грелись на солнышке. Проходят две девушки. И вдруг обе: «Здравствуйте!» От неожиданности я даже вздрогнул. Хотя сказать «вздрогнул» — значит ничего не сказать. Я чуть было не отпрыгнул в сторону: афганки и вдруг так запросто с шурави… Тем более я с автоматом.