Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

Сначала наша самоходка шла по большаку между полями. Ветер сменился на северный, надвинулись грозовые тучи. Густо падающие крупные хлопья мокрого снега вперемежку с холодным дождем сильно ограничивали видимость. Автоматчики ежились от промозглой погоды, плотнее прижимаясь друг к другу, но автоматы держали в готовности. Пройдя около трети пути, мы услышали в отдалении, будто из-под земли, глухие раскаты пулеметно-автоматных очередей и короткие разрывы гранат. Зная, что наших войск там не должно быть, мы терялись в догадках: кто и с кем ведет бой? Ускорив движение, вскоре достигли насыпи железной дороги. Остановились на рельсах, заглушили мотор и стали цепко просматривать участок за полотном. За насыпью царила мертвая тишина, ветром доносило потрескивание огня, даже на расстоянии было трудно дышать от смрада горелого мяса, едкого дыма.

Приблизившись, увидели картину недавно прошедшего боя. Горели перевернутые автомашины и повозки, отсветы огня освещали обугленные трупы немцев, еще тлела одежда, валялись изуродованные мертвые лошади, а чуть поодаль возле воронок от разорвавшихся снарядов лежали в неестественных позах тела погибших партизан, их можно было отличить по одежде и наискось нашитым на шапки красным лентам.

Обошли полем место схватки, и наш путь пересекла река Ирпень. Был и мост. Но мы предпочли переправиться вброд, мост мог быть и заминирован. Когда подошли к Корнину, была уже глухая ночь. Тишина стояла такая, что поселок казался необитаемым, при неопределенности обстановки это всегда особенно настораживало. Мы с сержантом, командиром автоматчиков, крадучись — не напороться бы на часовых! — подошли к крайней хате, за нами следовали два молоденьких автоматчика, в сравнении с богатырской фигурой сержанта они казались мальчиками. Прислушались. Никаких признаков жизни. Тихонько постучали в окно. Опять ни звука. Но один из автоматчиков услышал шепот в погребе. Встав сбоку от замаскированной двери, я тихонько сказал:

— Всем выйти из погреба.

Первым вышел старик. Следом вылезла наверх бабка. Обрадованные встречей со своими, они рассказали, что под конец дня возле моста партизаны напали на немецкую колонну, оттуда около часа был слышен сильный бой, потом немцы били из пушек и совсем недавно разгуливали по селу, потому старики и упрятались.

— Есть сейчас немцы в селе? — спросил тихо у деда.

— Трудно сказать, может, и есть.

Нужно было выяснить, здесь ли еще немцы. Дед согласился провести сержанта с двумя автоматчиками садами и огородами, и все четверо исчезли в ночной темноте. Я вернулся к самоходке. Ждали мы возвращения группы целых сорок минут, каждую секунду готовые броситься на выручку. Но все обошлось, немцы покинули село.

Поблагодарив деда за помощь, мы тем же маршрутом вернулись в Жидовцы.

Разведдозору Фомичева повезло больше. В лощине возле Лозовика самоходка почти лоб в лоб столкнулась с немецкой колонной из трех грузовиков и одной легковой машины. Немцы первыми заметили грозящую опасность, бросили машины и убежали в село. Фомичев, приблизившись к брошенной колонне, приказал заряжающему Ване Черевскому прострелить автоматом шины всех машин, и самоходка на большой скорости пошла к селу. А в Лозовике уже царила паника, там находились какие-то тыловые подразделения. Наши подскочили к небольшому мосту через Унаву как раз, когда немцы рванулись из села. В паническом бегстве с моста сорвался в реку штабной автобус, русло оказалось заиленным, и шофер, не справившись, бросил машину. Фомичевцы изъяли из салона автобуса карты, документы, ордена, радиостанцию, пишущую машинку, меховую доху и большой запас деликатесных продуктов. Выяснив у жителей сведения о немцах в близлежащих селах, разведчики вернулись в Жидовцы минут через пятнадцать после нас.

Не успели поесть — то ли поужинать, то ли позавтракать, как к школе подошли три грузовика. Мотострелковый батальон по приказу командира 70-й мехбригады Сиянина, погрузившись на машины, отбыл в Фастов.

Погорельченко не удалось связаться со штабом полка, и батарея за час до рассвета двинулась на Попельню. Шли мы по грунтовой дороге, через густой хвойный лес. Нависавшие над башнями увесистые лапы елей и сосен сплошным плотным шатром закрывали небо, лишь изредка позволяя увидеть облака и проблески звезд. В кромешной темноте двигались медленно, включив задние красные фонари, чтобы избежать наездов. Соблюдали осторожность — без десанта, ночью да еще в лесу была реальна опасность столкнуться с истребителями танков, они и в дневное-то время, не только ночью, на такой лесистой местности представляли для нас большую угрозу. Периодически делали остановки и прислушивались. Иногда доносились приглушенные шумом леса пулеметные очереди и разрывы снарядов.

Моя самоходка, на которой имелся трофейный пулемет, шла в голове колонны, за нами — комбатовская. Примерно на половине маршрута мне показалось, что впереди кто-то движется. Не стал терять время на доклад комбату:

— Виктор, включи полные фары, — скомандовал Счетникову.

Это оказалась колонна двуколок, но из-за большого расстояния трудно было определить, чья она.

— Виктор, догнать повозки! Вася, пулемет к бою! — приказал экипажу, и самоходка с полным светом помчалась на сближение, ослепляя обозников.

— Товарищ лейтенант, это же немцы! — крикнул по переговорному устройству Счетников.

— Вижу! Обойди их слева и остановись! — приказал механику, а сам доложил ситуацию комбату.

Остальные самоходки тоже с включенными фарами подошли к повозкам и остановились по обе стороны. Это был обоз тыловиков. Солдаты, по нашим тогдашним понятиям, все старые, хотя, наверное, не было ни одного старше сорока. Везли они всякое хозяйственное барахло и чистое нательное белье, которое мы тут же конфисковали, будет нам смена, а то давно уже не меняли. Пленные дрожали, вероятно, больше от страха, чем от холода. В предрассветной полумгле их лица казались темно-синими, глаза — большими и неподвижными. Мы с Погорельченко растолковали им, что ехать надо за первой самоходкой и если хотя бы один попытается бежать, то будут расстреляны все.

— В случае боя ты знаешь, как поступить, так что пулемет и гранаты держи наготове, — сказал мне комбат, и мы продолжили движение по маршруту.

Уже рассвело, но колонна, имея в составе шесть двуконных повозок, по-прежнему шла на малой скорости. Двуколки мелкой рысью тащила дюжина откормленных коней, подпираемая комбатовской самоходкой, на облучках, понурив головы, сидели одиннадцать пленных солдат, боязливо посматривали на пулемет, ствол его недвусмысленно был направлен прямо на обоз. У переезда наткнулись на место боя, валялись десятки трупов немцев. Наши пленные встрепенулись, но бежать все-таки побоялись, хотя лес подступал вплотную к дороге.