Альваро Прендес - Военный летчик: Воспоминания

А вот и они! Это были двое полицейских со свертками в руках. Один из них, с внешностью деревенского парня, «облагороженного» столичной жизнью, пожирал на ходу огромный сандвич. По физиономии хозяина кафе, стоящего со скрещенными на груди руками за стойкой, было видно, что поведение этих двух мздоимцев в полицейской форме ему явно не по душе.

Я вновь оказался на 23-й улице, затем на 8-й, в конце которой стоял дом, где жила Магги. Я был рад, что побуду с ней некоторое время, хотя бы отдохну немного, ведь в последнее время я совсем не вылезал из нашего городка, где только и разговоров, что о самолетах, авариях да погибших. Практически я был изолирован от окружающего мира, да и остальные офицеры находились в таком же положении. Правда, в нашем городке не так уж плохо жилось: офицерский клуб с кондиционированным воздухом, роскошный бар, напитки, домино, встречи с красивыми женщинами… Но разве этого достаточно? Мы не видели там ни газет, ни журналов, не говоря уже о серьезных книгах… Я был уверен, что все это делалось специально, чтобы изолировать нас от остального мира.

Разумеется, отдохнуть мне не удалось, ведь я приехал так поздно.

И вот наступило утро, прекрасное, ясное утро, а мне предстояло иметь дело с «летающим гробом». Ради этого мы перелетели в Сан-Антонио. Капитан Эрнандес по прозвищу Бэби взобрался на пожарный автомобиль, что стоял в самом начале полосы. Капитан был невысоким, крепко сбитым, симпатичным мужчиной. Месяц назад он женился на красивой девушке. По натуре он был человек светский, непременный визитер «Билтмора» и яхт-клуба. А сейчас, стоя на пожарной цистерне, он держал в руке микрофон и давал мне последние наставления перед взлетом.

Наша наземная подготовка сократилась до двух или трех занятии. Их проводил с нами капитан Эскандон, один из командиров группы истребителей-перехватчиков. Некоторые пилоты-ветераны дали нам кое-какие советы.

Однако мне повезло. Вместо того чтобы тренироваться на аэродроме городка Колумбия и взлетать с чертовски грудной полосы, мне приказали проводить полеты на аэродроме в Сан-Антонио, где взлетно-посадочные полосы были в лучшем состоянии, да и подходы к ним были безопаснее. При первом полете, в самый последний момент, ветер сыграл со мною злую шутку, изменив направление, и мне пришлось взлетать не с привычной полосы номер 5, а с полосы номер 36, которая заканчивается рядом с последними домами городка.

– Как ты себя чувствуешь, Прендес?

Голос Эрнандеса донесся до меня в наушниках шлемофона. Прицельную установку я убрал вверх, чтобы она не мешала на взлете, ведь мне придется приложить немало умения, чтобы самолет поднялся в воздух. Впрочем, я уже ощутил, что составляю единое целое с этим «летающим гробом». Хотел я этого или нет, но самолет должен быть взлететь.

– О'кэй, . Я в порядке! - соврал я, не дрогнув. По правде говоря, замурованный в герметичной кабине, накрытый плексигласовым колпаком, я чувствовал себя довольно неуверенно. Рев мотора доносился до меня откуда-то издалека. Взгляд мой остановился на приборной доске: больше я ничего не видел.

Я начал выруливать на старт. Делать это было очень трудно в тесной кабине. Мне приходилось вертеть головой, чтобы видеть край рулежной дорожки и не выскочить на траву.

– Давай проверим все вместе, - снова раздался голос в наушниках.

– Понял.

– О'кэй, Прендес. Начали! Стартовый двигатель…

– Готов!

– Давление бензина…

– Восемь фунтов!

– Форсаж…

– Включен!

– Винт…

– На малом шаге и на автомате!

– Хвостовой костыль…

– Закреплен!

– Температура и давление…

– В норме!

– Управление…

– В порядке!

– Отлично, старина, пошел! Плавно наращивай мощность и держись по центру полосы! Не задирай слишком хвост, не то удлинишь разбег, но смотри и не волочи его по земле. Я буду с тобой на связи.

– Порядок, - ответил я, пытаясь изобразить на лице нечто вроде улыбки. В последний раз огляделся. Пожарная машина торчала неподалеку. На ней находились пилоты, которые ожидали своей очереди.

…Даю газ. Самолет набирает скорость, вибрация и рев мотора усиливаются. Полоса несется подо мной. Я вижу ее краем глаза… А сейчас ручку слегка от себя, хвост приподнят… вот так… Я не могу думать о чем-то другом, ведь для меня важно сейчас только одно - выдержать направление разбега, не дать этой махине отклониться в сторону. Время от времени бросаю быстрый взгляд на указатель скорости: нельзя пропустить момент, когда надо оторвать машину от земли.

В самостоятельном полете всегда так: если пилот еще не привык к самолету, ему особенно надо быть начеку, потому что внимание рассеивается и он ничего не замечает, хотя и старается изо всех сил. В такой момент самая пустяковая оплошность может привести к аварии…

Напряжение мое возрастает. Не поворачивая головы, пытаюсь осмотреться вокруг: с бешеной скоростью проносится подо мной темно-зеленая полоса из бетона.

В наушниках звучат какие-то неразборчивые голоса, но мне сейчас не до них, скорее бы оторваться… Что случилось с этим корытом? Почему оно никак не наберет нужной скорости для отрыва?… А вдруг оно не взлетит?… Да нет же, не может быть… Чей-то голос рычит в шлемофоне:

– Давай! Смелей, смелей!…

Я тяну ручку на себя и заставляю наконец эту тяжеленную кучу металла оторваться от земли. Но я переусердствовал… Нос самолета угрожающе задирается, девятитонная махина отрывается от земли всего на несколько десятков футов, к тому же начинается дикая вибрация, и это не к добру, эдак он, пожалуй, развалится на части. Бросаю взгляд на указатель мощности, там всего… 42 процента, а для того, чтобы оторваться от земли, надо 52, и не меньше…

Боже мой!… Что происходит? Мотор не тянет! Молниеносно оцениваю обстановку и вижу, что у меня впереди всего каких-то полторы тысячи футов полосы. Скорость еще невелика, высота всего несколько метров, а самолет вот-вот рассыплется. Это самое ужасное, что может случиться на взлете.

Я изо всех сил толкаю рычаг управления двигателем вперед и срываю ограничитель форсажа. Вибрация сумасшедшая, приборная доска пляшет, в кабину врывается черный дым вместе с жалобным стоном мотора. Кажется, самолет вот-вот разлетится на куски…

Мой «летающий гроб» резко теряет высоту, а до первых домов городка рукой подать. Он бьет колесами по бетону, и я изо всех сил жму на тормозную гашетку: надо удержать это разъяренное чудовище, пока не поздно. От резкого торможения шины лопаются, машина «клюет» носом. О ужас - до конца полосы остается совсем немного!

Левая педаль уходит до упора. Я пытаюсь развернуть самолет влево, чтобы страшная сила инерции не бросила его на жилые дома. Но скорость достаточно велика, и самолет тащит юзом по полосе… Глухой удар, треск, и левое шасси насквозь пробивает своими стойками плоскость. Конец левой накренившейся плоскости со скрежетом чертит бетон. Я больно ударяюсь о плексигласовый колпак. Машина крутится вокруг левого крыла, и мне кажется, что еще мгновение - и она перевернется через капот. Неужели наступил, мой смертный час?… Сначала я сгорю, а потом обломки самолета придавят мое обгоревшее тело к шершавому бетону полосы. Мне слышится шорох крыльев самой смерти, летающей у моей кабины. Молнией проносится в голове воспоминание о Кортине… Самолет принимает нормальное положение, но затем силой инерции его выбрасывает с бетонной полосы, и он, как раненое животное, крутится уже на земле, ударяясь о камни и невообразимо грохоча. Но вот его движение замедляется, густое облако пыли окружает самолет. Откуда-то на меня падают обломки, лопается какое-то стекло, пахнет горелым металлом… Я не имею ни малейшего представления, где нахожусь.