Юрий Левин - Схватка

— Емельяша, — услышал Усольцев Нечаева, — а наши-то бухалки где?

— Что это еще за «бухалки»?

— Ну, артиллерия. Чего молчит? Ударила б по ним — заглохли бы... А может, ее у нас уже... тово...

— Чего «тово»?

— Ну, вся вышла...

Мина разорвала волжскую гладь почти у самого борта, и вода сначала гигантской стеной поднялась над «Гасителем», а затем мощным потоком хлынула на палубу.

— Миша! Мишутка!.. Где ты, сынок? — изо всех сил крикнул Грач.

Зажигин не откликнулся на зов отца. Вода смыла его с палубы и унесла в Волгу.

И не одного его: всю роту раскидало кого куда — одних вышвырнуло за борт «Гасителя», другие, успев уцепиться за шланги и брандспойты, чудом удержались на палубе.

Усольцев лежал в воде лицом вниз и никак не мог сообразить, где находится. Неужто в Волгу попал?.. Что-то сильно давит сверху, может, водой ко дну прижало... Жутко стало... Уперся руками во что-то твердое: нет, это не похоже на дно — доска под ним. Еще поднатужился — аж спина хрустнула — и чуть-чуть приподнялся. Со спины сползла какая-то глыба. Фу-ты!

Полегчало... Емельян протянул руку к громадине, которая только что лежала на нем, а теперь возвышалась рядом — ну бочка, обыкновенная железная бочка. Надо же, угодил под бочку... Могла и покалечить, а то и прикончить... Но, кажется, цел.

Усольцев уперся руками в бочку и встал на ноги. С него ручьями стекала вода.

— Эй, ребята, кто рядом — откликнись! — выдохнул из себя Емельян.

— Миша утоп! — навзрыд простонал Грач.

— Сам видел? — спросил Усольцев.

— Ничаво ня видел... Рядышком сидели. Дремал Мишутка... И враз не стало... Утоп...

— Не каркай. Плавать может?

— Не знаю...

— Ничего ты не знаешь, а еще отец! — в горячности произнес Емельян и пожалел, что нескладно выразился. Не надо бы так: худо, должно быть, Грачу, сын ведь, поди, Зажигин, и помягче сказал: — Не пропадет Михаил, выплывет.

— Дай Бог, — тихо произнес Грач. Усольцев и Грач кинулись к корме.

— Эй, кто на воде? — крикнул Емельян и прислушался.

Ответа не последовало. «Гаситель» по-прежнему двигался к берегу. Откуда-то сверху, кажется, с капитанского мостика прозвучал голос ротного Дмитриева:

— Командиры взводов, ко мне!

Ободрился Усольцев, чуть полегчало на душе: командир на корабле, значит, будет порядок. И взводный тоже здесь. Вот и хорошо. А медицина где? Что-то Катюши не видать...

— Катя! — тревожно произнес Емельян. — Ты жива?

— Тута мы! — услышал Усольцев голос Клима, доносившийся с носовой части «Гасителя», и, хлюпая по воде, которая все еще заполняла палубу, направился к друзьям.

Катюша и Клим, стоя у борта, кого-то искали на воде.

— Вон, смотри, — Катюша дернула за рукав мокрой шинели Клима, — кто-то барахтается.

— Где? Не вижу.

— Ну, вон, — Катюша указала пальцем. Клим пригляделся и увидел плывущего.

— Кидай ему круг! — торопила Катюша.

— Эй, — крикнул Клим. — Лови!

Круг удачно упал у самой головы плывущего. Катюша, Клим и подошедший Емельян увидели, как пловец, уже порядком обессилевший, ухватился руками за круг и замер на воде.

— Плыви же!.. Ногами работай, ногами! — кричал Усольцев.

Тот не шевелился, не подавал никаких признаков жизни.

— Окоченел, — произнес Клим.

Усольцев мгновенно скинул с себя шинель, сдернул сапоги, снял гимнастерку и брюки и, шагнув на кромку борта, кинулся в Волгу. Катюша ойкнула, а Климу стало неловко: почему Емельян, а не он бросился спасать товарища?

Вода холодом обожгла Усольцева, но он так быстро работал руками и ногами, что все тело, находясь в движении, вскоре согрелось и прошла стылость. Приблизившись к замершему пловцу, Емельян спросил:

— Живой?

Ответа не последовало. Усольцев схватил молчавшего за руку, и тот шевельнул ею.

— Живой! — произнес Емельян.

— Угу, — шепнул пловец-неудачник. — Живой... Слава Аллаху...

— Никак Хафизов? Асхат?

— Я-а! — глухо произнес Асхат.

— Держись крепче за круг! — скомандовал Усольцев и, ухватившись одной рукой тоже за круг, поволок Хафизова к «Гасителю». У борта Клим помог Емельяну поднять Асхата на палубу, а Катюша, открыв какой-то маленький пузырек, дала ему понюхать, и Хафизов ожил. Он весь дрожал и мелко-мелко стучал зубами. Емельяна тоже заколотило.

— Где тут каюта? — громко спросила Катюша, надеясь, что кто-то из команды услышит ее.

Подбежал уже знакомый всем Генка-орденоносец.

— Идите за мной.

В каюте, теплой и уютной, все отогрелись и просушились. Хафизов даже задремал, да и Усольцев клевал носом. И не мудрено: ночь ведь еще, самое-то время поспать. Но Емельяна будто кто-то дернул: он вскочил на ноги и начал быстро одеваться.

— Что это мы? Пригрелись и раскисли... А Зажигин где?

— В Волге барахтается... Искать надо...

Однако ж искать Зажигина Усольцеву не пришлось: «Гаситель» подошел к берегу, и была подана команда на выгрузку.

Вторая рота, прижавшись к крутому волжскому берегу, построилась на поверку.

— Нас, кажись, больше было, — шепотом произнес Нечаев.

И Усольцев это заметил: поредел взвод. В затылок Емельяну должен стоять Крюков-Печерников — нет его. Ободов занял его место. И Зажигина нет в строю. Помкомвзвода Антипова тоже не видать.

— А Бабуля где? — шебуршился Нечаев. — В Волгу плюхнулся?

— Кончай, — шикнул Усольцев.

Лейтенант Брызгалов медленно прошагал вдоль строя, каждого бойца потрогал за плечо, как бы убеждаясь, что тот не покалечен и цел, и, возвратившись на правый фланг, где стояла санинструктор Чижова, вполголоса произнес:

— Шестерых нет... Пропали без вести...

Усольцев и раньше слышал — особенно часто, когда лежал в госпитале, — это странное выражение, но, если честно, не представлял себе, как это можно пропасть, да еще без всякой вести, когда рядом люди, твои товарищи и ты на виду. И только сейчас убедился, что такое случается. Куда подевались Зажигин, филолог? Волга поглотила? А кто видел? Никто... Вот, оказывается, откуда происходят пропавшие без вести. Может быть, и его, Усольцева, белорусские подпольщики числят в пропавших без вести, а он живой... Одним словом, кутерьма, неразбериха.

— Товарищ лейтенант, слышите, кто-то стонет, — вырвалось из строя.

— Где?

— У берега. Слышите?

Лейтенант направился к воде, за ним и санинструктор Чижова.

У берега что-то хлюпало, но что именно, понять трудно было — еле-еле занимался рассвет. Взводный с Катюшей ускорили шаг и наткнулись на шевелящегося человека. Катюша припала к нему.

— Ранен? — спросила она.

Боец, услышав женский голос, приподнял голову и еле произнес:

— Ничего... Нормально...

— Зажигин? — лейтенант узнал бойца.

— Я-а...

Взводный подхватил Зажигина под мышки и помог ему встать.

Зажигина колотило: без шинели, до ниточки промокший и обессилевший, он совсем не держался на ногах. Лейтенант посадил его на прибрежный песок, снял сапоги, из которых вылил воду, и, взвалив бойца на плечи, понес к обрыву. Катюша, прихватив сапоги Зажигина, обогнала лейтенанта и первой подбежала к взводу.