Йозеф Секера - Чешская рапсодия

— Хозяйка, неужели вы сами привезли моего друга? Какой ангел внушил вам такую благую мысль? Вот Нюра не так умна, не хочет меня отпускать, пока я не приведу пленных, которых я ей пообещал для сенокоса. Словно я вру! — Ганза подмигнул Матею и беспомощно пожал плечами.

— Не жди, поезжай с Мотей, — сказала Зина. — С Нюрой ничего не станется.

— Легко вам говорить, а я тут встретил другого товарища с женой, и они сейчас с Нюрой в совете. Жена моего товарища познакомилась с ней по дороге в Грязи.

— Эти двое тоже с тобой? — спросила Зина. Матей утвердительно кивнул.

— Тогда я останусь здесь до завтра, хочу с ними познакомиться, — решительно заявила Зина. — Где ты ночуешь, Аршин?

— Да тут… у Нюры знакомые есть, — пробормотал Аршин.

— Ладно, — сказал Конядра. — Тогда завтра встретимся в трактире у вокзала.

Беда немного проводил их и вернулся к совету.

За день Зина продала все, что привезла в Алексиково, и управилась с покупками. Они поужинали вдвоем в тихом трактире с низким закопченным потолком и отправились на ночлег в дом дяди. Зина разостлала на арбе попоны, накрыв их купленным полотном. Ночь была тихая, теплая. Слышно было только, как дышат лошади, привязанные к арбе, как порой ударяют они во сне копытом оземь. Луны не было, и Зина с Матеем радовались этому — никто не мешал им в последнюю ночь перед разлукой.

На следующий день Аршин прибежал в трактир с сияющим лицом. Сопровождавшая его Нюра тоже была весела.

— Поедем домой вместе, Зиночка, — едва усевшись за стол, заявила она. — Беда нашел целых шесть пленных, теперь скосим, уберем сено и без этой зануды атамана. А ты тоже останешься здесь? — обратилась она с усмешкой к Матей.

— Он подождет разрешения остаться в России, — ответила Зина.

— Значит, так? — сердечно рассмеялась Нюра. — Лучше один постоянный, чем не знаю сколько сменных. Ну, желаю вам счастья. Только возвращайся, пленный, вместе с Бедой: в степи неладно. Как ехали мы позавчера, встретили конный патруль большевиков, ищут кого-то в степи, и стрельбу мы слышали, правда, Беда? И сегодня опять я видела их, мчались в сторону нашей станицы, только пыль столбом!

— А чего нам бояться, — улыбнулся Конядра.

— Мы отроду большевиков не боялись, — подхватил Ганза.

В трактир ввалились шестеро молодцов в рваной солдатской одежде, некоторые даже босиком. Аршин подозвал их к столу. Они уселись с видом полной покорности судьбе. На их исхудавших небритых лицах написана была безнадежность.

— Мои преемники, — гордо объявил Аршин и попросил Нюру заказать выпивки, чтоб скрепить договор с новыми косарями.

Нюра нахмурилась.

— И не подумаю! Пусть сначала поедят. — Она поставила на стол корзинку, отодвинула плетеную крышку. Пленные глядели на ее руки, словно загипнотизированные. Каждый из шестерых получил по куску вареной баранины с хлебом.

— Так, — засмеялась казачка, — ешьте не торопясь, а запивать будете чаем. Терпеть не могу водку.

Конядра вышел во двор, Беда за ним.

— Пленных мне помогла раздобыть Фрося, — объяснил ему Ганза. — Нам ждать больше нечего, в особенности тебе, так Кнышев велел тебе передать. Прощайся поскорее с Зиной, поезд скоро отходит. Я останусь с ними. Мы подождем того черного, который ехал с нами из Филонова, а потом до Грязи. Его фамилия Гуреев. Сегодня весь день ищем его, но он куда-то спрятался, знаем только, что он где-то тут.

— Ладно, — согласился Матей, — Будь осторожен, они теперь знают, кто мы. В Филонове я тебе расскажу, как мне пришлось попотеть вчера. Если б не Зина, не знаю, брат, были бы мы сегодня живы. Ну, вернемся к женщинам.

Зина и Нюра проводили Матея к поезду. Зина молча прижалась к нему. Нюра тихо стояла рядом, и слезы поблескивали под ее длинными черными ресницами. Матей подал ей руку.

— Счастливый ты человек, цени Зиночку, она верная, — растроганно проговорила Нюра. — Если не вернешься к ней, пусть тебя волки съедят! А ведь жалко будет, славный ты парень. — Нюра быстро обхватила его за шею и поцеловала в обе щеки. — Это тебе от нашей станицы!

Зина улыбалась сквозь слезы. Матей еще раз поцеловал ее. Она с плачем снова потянулась к нему.

Поезд был набит до отказа. Матей взобрался на крышу вагона, уселся на свой мешок, поглядывая сверху на Зину и Нюру. Они держались за руки — черная Нюра и светловолосая Зина — и грустно махали ему на прощание. Вдруг появился Аршин Ганза, за ним Власта Барбора и запыхавшаяся Фрося. Она весело смеялась и кричала Матею, чтобы он был осторожен и не свалился под поезд.

Зина повернулась к Фросе, глаза ее засияли.

— Это и есть Фрося? — крикнула она Матею, указывая на появившуюся женщину.

— Познакомься с ней! — прокричал тот в ответ.

Он почувствовал большое облегчение, увидев, как его друзья пожимают друг другу руки и смеются. В этот миг он заметил Гуреева, тот пробирался к поезду, расталкивая людей чемоданом. Железнодорожники отгоняли пассажиров от переполненного поезда, но Гуреев, не обращая на них внимания, нахально лез вперед.

— Власта, черный! — крикнул Матей и, схватив свой мешок, собрался спрыгнуть с вагона, но сильная рука удержала его.

— Не валяй дурака, от поезда отстанешь, — сказал чей-то голос, и Матей признал справедливость этих слов, хотя не мог оторвать глаз от Гуреева.

Барбора и Ганза мигом очутились около «черного», преградив ему дорогу.

Власта толкнул его плечом, Аршин схватился за его чемодан. Тут подоспела и Фрося, дав знак двум чекистам, стоявшим в сторонке и будто только того и ждавшим, но Гуреев повернулся к Барборе, крикнул что-то, и в его руке сверкнул нож. Власта упал, в тот же момент и Фрося, схватившись за грудь, без звука рухнула наземь. Аршин выпустил чемодан, повис на спине Гуреева, изо всех сил заломив его руки. Гуреев отбивался ногами, стараясь сбросить с себя Аршина, но подоспевшие чекисты быстро с ним справились. Аршин подал одному из них тяжелый, будто свинцом набитый чемодан Гуреева и нагнулся к Власте. Нюра стояла на коленях около Фроси, гневно крича столпившимся зевакам, нечего, мол, глазеть на чужую беду.

В это время поезд тронулся, и Матей не решился прыгать. Он увидел еще, как Зина в отчаянии всплеснула руками, как железнодорожники с носилками прокладывают себе дорогу к Фросе и Власте, а Аршин жестами показывает ему, что скоро приедет. Алексиковский вокзал исчез за поворотом, Матей опустил голову, чтоб скрыть слезы; губы его дрожали. Он изо всех сил старался справиться с собой — и не мог. Что скажет теперь Киквидзе?

Бородатый седой человек, удержавший Матея от прыжка, наклонился теперь к нему и с укоризной сказал:

— Придумали тоже — прыгать с вагона, товарищ Конядра! Могли ведь под поезд попасть, а насколько я понимаю, едете вы не по пустому делу. Махорки не хотите?