Владимир Попов - Сталь и шлак

— Я тоже не знаю Крайнева, — медленно произнес Сердюк. — Во всяком случае, если он друг, то не особенно опытный. Видел я его несколько раз, когда он приходил смотреть на прокатку броневого листа. Лицо у него хорошее. Лицо умного, культурного рабочего, но это иногда бывает обманчиво. Целиком полагаюсь на тебя, товарищ Теплова. Поговоришь с ним, выяснишь его намерения. Ну, а если Петр вдруг окажется прав, тогда действуй, как подскажет тебе совесть. Вот это ты на всякий случай возьми.

Сердюк протянул ей маленький пистолет. Валентина взяла оружие, лицо ее стало серьезным.

— Я прошу только об одном — чтобы это было завтра или в следующее воскресенье, когда я не работаю. Я за всем прослежу сам, — сказал Петр.

— Только завтра, — отозвался Сердюк.

Тяжелы были для Крайнева будни, но еще тяжелее нерабочие дни, когда, оставшись наедине с самим собой, он пытался найти выход из тупика, в который попал. Механический цех был почти подготовлен к пуску. На решающем участке монтажа главного привода Сергей Петрович не бывал, предоставив монтажникам возможность медлить сколько угодно, но работы все же приближались к концу. Поломки прекратились. Он часто задавал себе вопрос: что он будет делать, если кто-нибудь из рабочих решится вывести станок из строя? Не станет же он, в самом деле, приводить в исполнение свои угрозы! Но если прощать виновника, то эпидемия поломок неминуемо вспыхнет с новой силой. Этого Сергей Петрович боялся больше всего и запугивал рабочих как только мог. Авторитет его у немцев рос с каждым днем, но план взрыва станции был так же далек от осуществления, как и раньше. Связаться с подпольной организацией, влияние которой он чувствовал по поведению рабочих, Крайневу не удавалось. Напасть на след Тепловой он тоже не сумел, а Сашка, который, по его внутреннему убеждению, должен был знать, где живет Валентина, уклонялся от встречи с ним. Иногда Крайневым овладевало безнадежное отчаяние, и в эти минуты ему хотелось закончить все так, как он решил тогда на площади, — выстрелом в Пфауля, в Вехтера, в первого попавшегося немца. Но каждый раз, вспоминая о станции, он брал себя в руки. Эти беспрестанно подавляемые вспышки изнуряли его.

Порой Сергей Петрович начинал разбираться в себе: а не трусость ли удерживает его от последнего, решительного шага, не подсознательное ли желание продлить свою жизнь? Нет, жизнь, которую он вел, не имела цены в его глазах.

Только одно желание владело им — поднять на воздух станцию, задержать восстановление завода, выполнить свой долг. И если сначала он понимал этот долг как долг перед директором завода, пославшим его на станцию, перед товарищами по работе, верившими ему, то постепенно он начал сознавать, что это долг перед сынами Родины, отдающими свою жизнь здесь, в подполье, перед бойцами, которые держат фронт от Белого до Черного моря. И такой незначительной стала казаться ему собственная жизнь, что он с радостью готов был бросить ее на чашу гигантских весов, на которых решалась судьба человечества. Но и самой своей смертью он хотел принести пользу Родине. Это и придавало ему силы в его страшном положении. Его окружали люди, свои, советские люди, но они смотрели на него как на врага, ненавидели еще больше, чем гитлеровцев, — гитлеровцы были звери, а он в их глазах еще хуже: гадина. Сергей Петрович порой удивлялся, почему никто снова не пытается застрелить его, но о такой смерти думал с ужасом. Он не ходил домой вечерами, в цехе не становился под кранами, чтобы ему «случайно» не свалили на голову какую-нибудь деталь. Вот почему, услышав в воскресенье стук в дверь, он сначала удивился, а потом встревожился.

Подойдя на цыпочках к порогу, Крайнев осторожно выглянул в щель для газет. Первое, что он увидел, была шапка-ушанка. Слишком быстро переведя глаза вниз, он увидел ватник и только потом лицо Тепловой.

Крайнев распахнул дверь. Теплова вздрогнула от неожиданности, но овладела собой и быстро переступила порог.

— Здравствуйте, Сергей Петрович, — произнесла Валя так, словно они виделись только вчера и за это время ничего не произошло.

— Здравствуйте, — с трудом выговорил Крайнев.

Несколько мгновений они молча рассматривали друг друга. Взгляд Тепловой задержался на его виске, где поседевшие волосы разрезались длинным узким шрамом.

В костюме военного покроя, ладно сидевшем на нем, с кобурой на поясе, он казался ей совсем чужим и незнакомым.

— Вы меня звали, Сергей Петрович?

Он порывисто схватил ее за руку.

— Валечка, вы можете мне поверить? — Голос его дрожал.

— Я вам всегда верила, Сергей Петрович, верю и теперь.

Только сейчас, когда он радостно улыбнулся, Валентина увидела его таким, каким знала всегда.

— Ну, рассказывайте, для чего звали?

Крайнев рассказывал торопливо, словно боясь, что его не успеют выслушать, сбивчиво, будто опасаясь, что ему не поверят. Сергей Петрович слышал свой голос как бы со стороны, чувствовал, что он звучит неуверенно, и с тревогой смотрел на Валентину, силясь понять, какое впечатление производят его слова.

Теплова слушала, взвешивая каждое его слово.

— Ну? — спросил он, закончив свое повествование.

— О предательстве Лобачева и Пивоварова мы уже знаем, — сказала Валя. — Я пришла к вам, Сергей Петрович, чтобы связать вас с подпольем.

Он снова схватил ее за руки и сжал их с такой силой, что она поморщилась от боли.

— Валя, Валечка, неужели это возможно? Я уже потерял надежду, что наши мне поверят. С ума можно было сойти от этих косых взглядов, от этой ненависти. Порой крикнуть хотелось: «Да поймите же, что я ваш, ваш!»

— Как я рада, Сергей Петрович, — сказала Теплова, взглянув на него с нескрываемой нежностью, — что вы до конца остались нашим, что я не обманулась в вас. Ведь я вам верила. Поймите: когда веришь в человека и ошибаешься, то перестаешь верить и людям, и самой себе.

В голосе ее было столько простоты и искренности, что у Крайнева перехватило дыхание.

…С настольными часами в руке Крайнев быстро шагал но улице города следом за Валентиной, держась от нее поодаль. Несколько раз он сгонял с лица улыбку и снова ловил себя на том, что улыбается. Далеко позади, не спуская с него глаз, шел Петр Прасолов. По другой стороне улицы — Павел. В другое время Крайнев, безусловно, заметил бы людей, неотступно следовавших за ним, но сегодня ему было не до того.

В мастерской он отдал часы, и мастер показал рукой на дверь, которая вела в жилую половину дома. В комнате рядом с сияющей Валентиной стоял Сердюк.

— Ну, здравствуй, товарищ Крайнев, — сказал он, подчеркнув слово «товарищ».

— Здравствуй, товарищ…

— Сердюк, — подсказала Валентина.

— Пришел, не побоялся?

— Если бы боялся, не пришел.