Ромен Звягельский - Виктория

Пока ход был прямой, однолинейный, Вика представляла куда он ведет ее, что сейчас там над ней, и убеждалась в том, что ход соединяет эту часть холма с монастырем. Ей пришлось несколько раз спуститься по земляным ступеням, она оказывалась на просторных площадках и спускалась дальше, попадая снова в коридор. Вскоре пошли ответвления, кельи — она просовывала в темные проемы свечу, в шарообразных маленьких помещениях виднелись земляные нары. Пахло влажным гипсом, все кругом было пусто и жутко.

Страшнее было в узких простенках, чем нежели в больших сводах подземных ходов. Спустя длительный промежуток времени, сколько его прошло, она не понимала, ход неожиданно повел ее наверх. Она уже окоченела, голени ее и лодыжки в беленьких носках покрылись мурашками и не чувствовали прикосновения. Вика по ступеням поднялась вверх и обнаружила перед собой стену и дверь в ней. Дверь была деревянная, сквозь щели пробивался белый яркий свет и теплые струйки воздуха.

Она попыталась открыть ее, но дверь от легкого прикосновения подалась и стала падать на Вику. Оступившись, она сначала упала навзничь и покатилась по ступеням в темноту, дверь, догоняя ее, больно билась о ее бока.

Все кругом осветилось. Когда она подняла окровавленную голову, она увидела только небо. Ей показалось, что она на вершине самой невероятной по высоте горы, и обратного пути нет.

Разодраны были не только туфли, платье и косынка, но и ее коленки, из губы хлестала кровь.

Она вспомнила, что не встретила по дороге могилы чудотворца Филарета, иначе бы он помог ей найти подход к собору. Тихо ступая, она поднялась к отверстию, легла, высунула свои косички, подстегнутые ленточками к своему основанию, наружу и застыла от восторга и жути.

Это была ходжокская котловина. Туман простирался над рекой, значит, было еще утро. Вике казалось, что прошло много лет с тех пор, как она спустилась в пещеру, и вот он, результат. Под ней шла вниз совершенно прямая стена, вверху — она попыталась задрать голову — вверху гора заканчивалась метрах в двух от нее, но дотянуться до этого верха было невозможно. Вика ударила кулаком по земле и беспомощно заревела, растянув запекшуюся губу, губа треснула и она почувствовала солоноватый привкус крови во рту.

Ей показалось, что она услышала голоса. Она перестала шевелиться, да, это были звуки человеческого голоса. Вика еще прислушалась: нет, говорили по-русски.

Голоса, казалось, шли с неба, прямо над нею ворковали люди, голуби, духи… Она присмотрелась к потолку, к своду пещеры. По периметру помещения виднелись кирпичные основания какого-то строения. Какая-то белая полоска виднелась прямо над головой Вики. Она поднялась и увидела, что наверху, над ней, не земля, а доски. Поискав подставку, она нашла ящик, встала на него, просунула свой взгляд в щелку. Это была церковь. Она побежала к опасной голубой амбразуре.

— Эй, — шепотом прокричала она, снова высунувшись из проема, — Эй, слышите!

Голоса замолкли, что-то шмякнулось на траву. Она увидела лицо Софьи Евгеньевны.

— Вика! Что ты делаешь, как ты забралась? Ася! Ася!

Она увидела над собой бледное личико, неузнаваемое, обреченное.

— Тише! Ася! Вам надо спасаться. Всем. Здесь пещеры, ходы, помнишь?

— Марк, иди сюда, — зашептала Софья Евгеньевна, — нет, лучше иди сторожи, сторожи нас.

— А у нас тут утренний моцион, — грустно пошутила Ася, — Привет, подружка.

— Значит, так. Хватит болтать. Идите ищите вход в подпол. В крайнем случае разбирайте доски. Не сегодня — завтра вас поведут на расстрел!

— О-о, — зарычала Софья Евгеньевна, — Нет! Они сказали, что перевезут нас в другое место, типа общины, поселения…

— Я вам говорю. Вы Христа продали. Это я для ясности.

Софья Евгеньевна пожала плечами:

— Если бы мы продали Христа, мы бы были очень богатыми. Почему же мы живем в неволе? Марк, ты слышишь, что она говорит, надо разбирать пол.

Головы исчезли, слышно было, как Софья Евгеньевна пробирается через лаз обратно в церковь, ходит над головой Вики. На ее пробор полетел песок. Внезапно кто-то навалился на нее сзади и сердце ее ухнуло в пятки. В глазах стало темно и она потеряла сознание.

Прошло минут десять, пока Павел Павлович приводил ее в чувства.

— Как же ты так неосторожно, — укорял он Сашу, — Она столько натерпелась! А ты! Я, взрослый мужик, один бы побоялся, а она… как будто чувство опасности отсутствует!

— А так бывает? Вот здорово! — ахнул Ренат. — А чего же она Саню испугалась?

— Ну, во-первых, нервное перенапряжение, во-вторых, дело может быть и в Сашином облике, а потом, в усыпальнице настоящего святого, рядом с мощами, все чувства просыпаются!

На этих словах Вика стала приоткрывать глаза, и первое, что она увидела, был скелет, слегка прикрытый истлевшей парчой, на приступке за спиной Павла Павловича. Она теперь уже и не могла точно сказать, Саша ее напугал, или это был кто-то другой, кто-то еще…

С треском отломилась доска над головой Павла Павловича. Она присел на корточки, прикрыл голову ладонью. Над ними стояли люди.

— А где остальные, — вдруг спросила Вика, — Вас здесь ночью больше было.

Все молчали.

— А где тетя Тося? А где Лев Борисович?

Никто не ответил ей.

Быстро, по-одному спрыгивая в подпол, на мягкую мучную землю пещеры, люди проходили мимо них, мимо мощей святого чудотворца Филарета и исчезали в черном узком коридоре.

— Ася, где моя Ася, — настораживаясь все больше и больше, спрашивала Вика, все еще лежавшая на ступеньках, ведущих в небо.

Последним спрыгнул мальчик лет пятнадцати, которого Вика никогда раньше не видела. Он сказал:

— Бегите, ребята. Скоро нас хватятся. Ноги надо делать. А ту семью, которая утром по краю обрыва гуляла, сразу, как они про вас рассказали, забрали фрицы, вывели из церкви. Еще с ними несколько человек. Ну, не стойте, уведите же ее.

Вика еще долго боролась, пытаясь обратно поднять и отодвинуть доску, бросаясь в лаз, стараясь вылезти наружу через проем в стене. Выстрелы наверху прозвучали, когда она смирилась и дала себя увести.

Павел Павлович привел ее домой. Они шли открыто, по дороге, навстречу беспокойно проносившимся мимо грузовикам. Где-то со стороны Кубани, со стороны Краснодара ухали раскаты громовых орудий, Вике даже казалось, что ветер доносит многотысячное «Ура!», протяжное, остервенелое!

Она прошла мимо своего дома и направилась дальше, Павел Павлович решил, что она хочет к нему, посидеть в их доме, пока не отойдет от произошедших событий.

— Не боишься? Там большие чины, полковник ЭСЭС, адъютанты его.

— Мы незаметно.

— Ну, пойдем, моя хорошая, Лариса с малышкой нам чайку нальют, гренки испечем.

— Почему вы не уехали, может быть, Каменские бы с вами увязались бы. Теперь их нет. Софья Евгеньевна была хорошей учительницей, доброй. А Марк Семенович, он был хорошим врачом?