Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

Шульгин пожал плечами:

— Вряд ли вы расскажите нам, что-нибудь новое, товарищ капитан. Между прочим, на государственных экзаменах, которые я в военном училище сдавал не так давно, как вы точно заметили, мне именно такой вопрос и достался: партийно-политическая работа в боевых условиях. Интересное совпадение, не правда ли, товарищ капитан? Из сотни вопросов досталась именно та тема, которую уже через несколько месяцев пришлось проверять на практике.

Шкловский хмыкнул, взмахнул пухлой ладошкой с маленькой расческой, которую он словно фокусник вытащил из глубины многочисленных своих карманов:

— Интересно, товарищ лейтенант, что вы существенно подготовили к ответу, и как вас оценила государственная комиссия?

— А вы поглядите мой диплом, — ответил Шульгин, — в личном деле отдела кадров лежит оценочный лист. Государственный экзамен сдал на отлично. Я отвечал первым председателю экзаменационной комиссии, московскому генералу из ГЛАВПУРа. А вы сами знаете, во время «ГОСов» столичным генералам в училищах демонстрируют только самых сильных выпускников. Чтобы произвести на них неизгладимое впечатление.

Шульгин пододвинул к себе автомат, резким движением скинул крышку ствольной коробки, и стал разбирать оружие отточенными выверенными движениями, продолжая спокойно разговаривать с напряженным Шкловским.

— За сорок минут подготовки я переписал наизусть все, что читал когда-то в учебниках, и столько же написал от себя. Набросал свои соображения с разными характерными примерами из истории многих войн, которые вела Русь. Получилось конспективно что-то около десяти листов. Выступал полтора часа — самый длинный ответ на все «ГОСы». Комиссия не перебила ни разу. Генерал от удовольствия даже жмурился. Ротные офицеры под столом потирали ладони. Потом генерал встал, лично пожал мне руку и сказал: «Наконец-то, услышал то, что хотел услышать. Я всем вашим отличникам говорил — умно, правильно, но пусто, — не чувствуется души. Теория теорией, но нужно быть человеком. Теперь я спокоен, хоть одного человека училище выпускает».

Шульгин усмехнулся, продолжая протирать промасленной ветошью спусковой механизм.

— Предложил оставить меня на кафедре партийно-политической работы преподавателем. Наши офицеры чуть не окаменели. Потом ротный осмелился возразить. Если бы, говорит, товарищ генерал, вы все четыре года с этим отличником бились насмерть, вы бы ему только одно направление выдали — в рудники, на Колыму. Я, говорит, сам туда попрошусь, если он в училище останется.

Шульгин развел руками:

— На Колыму, правда, разнарядки не было. Но вот в Кушкинскую дивизию была одна разнарядочка. Говорят, дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут. Но вот я на Кушке был, а потом оказался еще дальше Кушки, и командую, как правило, небольшим отделением в группе прикрытия.

Шульгин кивнул в сторону прислушавшихся к разговору парней из авангардной группы.

— Если посмотрите мой учебный аттестат, обратите внимание, мог получить золотую медаль, но на последнем четвертом курсе срезали на экзамене по уставам. Сказали, нельзя ставить больше того, что вытворял все четыре года. Поставили троечку с натяжкой.

— Да, — крякнул Шкловский внушительно, — с уставами вы, действительно, не в ладах до сих пор. Просто удивляюсь, как вам удается сохранять авторитет среди личного состава. Не вижу никакого личного примера от вас. А личный пример для офицера — это все! — Шкловский качнулся, шевельнув завязанную на тесемках вещмешка мину, словно специально выставленную напоказ. — Ладно, товарищ лейтенант, не буду мешать распоряжаться с боеприпасами. Мины на этой операции нужны просто как воздух. Вчера мы бы ни на шаг не продвинулись, если бы не собственная батарея за спиной.

Шкловский присел в окопе, раскрыл свою папку и принялся листать густо исписанные страницы. Шульгин вызвал Богунова и показал ему на ящики с боеприпасами.

— Принимай подарки, сержант, от нашей батальонной артиллерии. Раздай каждому солдату минимум по одной мине, а там смотри индивидуально. У кого позволяет здоровье, тому нагрузка — вторая мина. Только предупреждаю, дембелей ни в коем случае не выделять, раздать всем поровну.

Богунов развел руками:

— Обижаете, товарищ лейтенант. Между прочим, это только в примерной разведроте, которой нам всегда глаза тычут, дембеля налегке в горах ходят. Всю тяжесть у них молодежь зеленая таскает. У наших дембелей таких барских замашек не наблюдается. Берем пример с родных офицеров, которые тоже носильщиков не держат, не то, что некоторые, — Богунов покосился на батальонного комиссара, сердито шуршащего газетами, вынутыми из тощего вещевого мешка.

— Некоторые вещмешки бумагой набивают, — хмыкнул Богунов, — питаются воздухом, а спят, наверное, под газетками.

Шульгин украдкой показал сержанту кулак. Богунов ловко выпрыгнул из окопа, не в силах спрятать нахальную улыбку. Вскоре загрохотал над окопами его зычный голос.

— Товарищ лейтенант, — обиженно и неприязненно заговорил Шкловский, — смотрю я на вас и просто удивляюсь. Вы разве не понимаете, что с подчиненными надо обращаться только на «вы». Это удерживает их от ответного тыканья, не провоцирует на хамство. И вообще, у вас какие-то легкие отношения с личным составом. Я бы даже сказал — панибратские. Не армия тут у вас, а какая-то партизанская вольница. Просто удивительно, как это солдаты еще подчиняются вам и сохраняют к вам уважение?

Шульгин внимательно посмотрел на Шкловского.

— А я товарищ капитан, удивляюсь другому. Вот мы с вами русские люди, кажется, и говорим по-русски, а языки у нас с вами разные…

Их разговор перебила шумная веселая возня, которую устроил насмешливый Богунов вокруг ящиков с боеприпасами.

— Объясняю для непонятливых, — громко говорил Богунов, — чтобы потом не били себя в грудь ногами… К нам доставлены от любимой артиллерии подарочки, — Богунов покрутил миной над головой, — каждому по штучке, а для избранных — по две. Прошу разбирать без драки и по очереди. Хватит всем — жадных просим не волноваться.

— Ничего себе подарочки, — ворчал кто-то, — мало нам своих боеприпасов? На десять дней боев набрали, не разогнешься. Так еще от ленивых соседей перепадает.

— Тоже нашлись подарочки! Нет, чтобы жратвы подбросили, скоро паек кончается. А то эти железные окорочка не пожуешь, зубы обломаешь…

— Зато гантельки каждому! Ха-а… Физкультура для рейдовой роты. Вот, кончатся патроны, будем бегать за духами и по темечку их, паразитов, гантелечкой, по темечку…

Богунов критически оглядывал каждого подходящего, словно лошадь на базаре, похлопывал, пощупывал.