Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

Богунов, опустившись на колени, гладил белое лицо Осенева.

По щекам Богунова, по черным ссадинам стекали мутные, соленые струйки слез. Плечи сгорбились, по спине пробегала судорога. Шульгин сидел рядом с Осеневым, постаревший, осунувшийся, направив в сторону полка невидящий взгляд.

Уже застегнуты были на Осеневе медные пуговицы гимнастерки, запахнут бушлат, и мертво клацнула на бушлате бронзовым зубом звездастая пряжка, когда вдруг раздался в конце тропы протяжный скрип снега.

Богунов немедленно направил в конец тропы вороненый ствол. Матиевский потянулся за гранатой в нашитом на бронежилете карманчике. Ставский спиной попятился к камням.

Но только вовсе не душманская борода показалась из-за поворота. Высунулось из-за скалы надломанное длинное ухо, показалось белое яблоко выпученных глаз, серая холка, припорошенная снегом, и вся Гюльчатай, дрожащая, жалкая, зевающая во всю пасть, выперлась на тропу. Она увидела солдат и встрепенулась, взбрыкнула передними ножками и радостно затрубила:

— И-и-а-а!..

— Господи, — ахнул Матиевский, — ожила… Смотрите, живая наша покойница…

— Воскресла, — изумленно взмахнул рукой Богунов, — выкарабкалась из своей могилы…

— Ага… Воскресла, — забормотал с надеждой Матиевский. — Точно воскресла… Вот ведь бывает же… Смотрите, бывает же…

Ставский встал навстречу ослице.

— Ну, иди сюда, глупая… Ути-ути…

Ослица радостно захлопала кисточкой хвоста. Энергично закивала головой, так что посыпался снег с холки, и торжествующий рев понесся по всему ущелью, и-и-а-а…

— Радуется… Смотрите, радуется как, — прошептал Матиевский, — не знает еще…

Гюльчатай, действительно, бурно радовалась. Она радостно ткнулась губами в ладонь Ставскому. Бодро толкнула бочком застывшего Шульгина. Потерлась о бушлат сержанта Богунова и наконец увидела распростертое на снегу тело Осенева.

В радостном реве Гюльчатай заметно прибавилось нежности. Она запрягла ушами от нетерпения, и тонкая жилка задергалась на худой шее. Гюльчатай нервно перебрала копытцами. Но Осенев лежал…

Осенев не повернул к своей Гюльчатай задумчивых серых глаз, не протянул навстречу теплую ладонь, пахнущую порохом и немножко хлебом, не кивнул мальчишеским гладким подбородком.

Осенев лежал…

Встревоженная Гюльчатай подошла поближе и сама протянула морду к безвольно откинутой руке. Она тронула губами замерзшую ледяную ладонь и невольно поежилась от холода. Гюльчатай тревожно ткнулась носом в бушлат, фыркнула с недоумением, но и тут не повернулся солдат к своей любимице.

Он лежал…

И только когда Гюльчатай потянулась к белому застывшему лицу, лизнула холодный мрамор теплым языком, она поняла… Она все поняла…

И над камнями ущелья пронесся истошный горестный вопль. Страшный… Мороз прошел по коже от этого дикого крика. Заломило в горле спазмом, перехватило дыхание. И Матиевский закричал со слезами на глазах:

— Да уведите ее, наконец! Не могу это слышать…

И тихо всхлипнул Богунов:

— Вот та-ак… А ты говорил… Се-ердца у нее нет…

Матиевский прикрыл ладонью глаза.

— Есть сердце! Есть… — он вдруг распрямился и грозно потряс рукой. — Даже у ослов есть сердце! А у вас оно есть?.. — Матиевский повернулся в сторону полка. — Есть у вас сердце, сволочи?

Гюльчатай не удалось отвести от Осенева, оторвать хоть на один шаг. Как не тянули ее за холку, как ни подталкивали в тощий зад. Она немного успокоилась только, когда тело Осенева подняли и положили ей на спину. Руки Осенева связали на шее Гюльчатай брючным ремешком. Ноги тоже стреножили парашютной стропой. И Гюльчатай нежно лизала замерзшие мертвые руки, вытягивала худую шею и жалобный скулящий рев раздавался над ущельем.

Когда подходили к колонне крытых брезентом машин, гулко хлопнула дверца кабины последнего ЗИЛа. С подножки, покачиваясь, спрыгнул подполковник Копосов. Развязно взмахнул рукой:

— Ор-рлы идут. Покорители гор. Дети окопов и траншей…

Он мельком взглянул на безжизненное тело Осенева.

— Все копаетесь с отстающими. Волочете их на горбах трофейных ишаков. Что за дохлый народ пошел? Пионеры… Кнут им нужен, а не пряник…

Андрей почувствовал, как вздрогнул за спиной Богунов, услышал знакомый щелчок предохранителя, резко обернулся, успел заметить поднимающийся ствол, и, не медля, выкинул назад ногу. Автомат вылетел из рук Богунова, описал полукруг и воткнулся в сугроб. Шульгин схватил Богунова за ворот, крепко прижал к себе:

— Спокойнее, Коля. Ты что, не видишь, что эта скотина пьяна в стельку…

Копосов подошел ближе. Пахнула от него разящая волна перегара.

— Что это у вас? Автома-аты летают… Конец операции? Прощай оружие?

Он вытер рукавом потное, сальное лицо. Вгляделся в Осенева:

— Поч-чти мер-ртвое тело.

Шульгин оставил Осенева на руках товарищей, резко шагнул к Копосову. Тот невольно попятился назад. Глаза Шульгина сузились, полыхнули огнем:

— Держитесь подальше от этого тела. Это наш погибший товарищ… Вы что, не слышали сообщение по связи?

Копосов смущенно забормотал:

— Какая свя-язь? Конец операции, ждем победителей с хлебом-солью. Что за нер-рвы? — он неожиданно положил руку на плечо Андрею. — Помянуть надо покойника, но вы опоздали. Спирта уже нет. Кончился. Кто не успел, тот опоздал…

В следующее мгновение Андрей перехватил руку Колосова, резко вывернул ее в суставе и отшвырнул от себя грузное, расплывшееся тело. Копосов ударился об угол машины грудью, осел на колени, повернул к Андрею недоуменное лицо. Андрей тоже нарочито удивленно вытянул брови:

— Что это вас так кача-ает, товарищ подполковник? Наверное, выпили значительно больше ста грамм?

Копосов приподнялся, взмахнул головой, закачался на нетвердых ногах.

— Что за чер-рт? Вы, кажется, меня толкнули?

— Да нет! Штормит вас, товарищ подполковник, не успел придержать…

Копосов махнул рукой:

— От вас, гер-роев, током бьет. Что за люди? Ничему не рады…

Он повернулся. Зашагал к машине. Сзади него что-то забулькало в алюминиевой фляжке. Неловко забрался на подножку машины. Кивнул головой водителю:

— Заводи мотор. Последние пришли. Принесли груз-двести. Конец операции. Пропади пропадом этот Афган…

Раздался над колонной натужный рев двигателей. Поплыли сизые дымки выхлопных газов. Задрожало брезентовое покрытие на бортах. Под брезентом, уткнувшись лицами в холодное железо оружия, спали смертельно уставшие люди.

17 января — 1 июля 1989 года. г. Ленинград.

Авторская редакция, март 2005 года.

Крым, г. Евпатория.