Ян Лысаковский - Партизаны

— Да…

— Вам шлет привет дядя Петр. Спрашивает, нет ли у вас ржаной муки.

— Входи в дом. — Крестьянин тревожно огляделся. Изба была темная, низкая. Не освоившиеся с темнотой глаза с трудом различили фигуру старой женщины.

— Где они?

— Здесь. — Крестьянин показал рукой на другую дверь.

— Зовите их, у нас совсем нет времени.

Тогда он и увидел парашютистов. Одежда на них была полугражданская, полувоенная: сапоги, куртка, оружие.

— Я из Армии Людовой, — представился Юзеф, не зная, поняли ли его.

— Вы пришли за нами? — спросила по-польски девушка.

— Да, собирайтесь.

Русский сказал ей что-то, она сразу вышла в другую комнату. Хозяева неподвижно стояли на кухне.

— Что вы стоите? — Голос Юзефа прозвучал резче, чем он хотел. — Дайте людям что-нибудь поесть в дорогу.

И тут крестьянин поднял голову. Глаза перепуганные, губы дрожат.

— Немцы, — прошептал он сдавленным голосом.

— Что?

— В деревне немцы.

— Почему же сразу не сказал?

— Потому что ваш приход средь бела дня сбил меня с толку, — объяснил крестьянин.

— А они?

— Уперлись, что пойдут в лес. Не хотели сидеть в тайнике.

— Хорошо, — Юзеф махнул рукой, как бы отгоняя нечто назойливое, — уходим немедленно.

Девушка вошла в кухню с рюкзаком за плечами и с рацией в руке, которую тут же взял у нее мужчина. Хозяйка вышла в сени, вернулась с куском сала и хлебом. Юзеф хотел все это засунуть в мешок, но хлеб не помещался, и девушке пришлось забрать у него буханку. Ему надолго запомнилась внезапно возникшая суета.

Во дворе раздалась автоматная очередь. Коваль подскочил к окну. Валигура бил короткими очередями в сторону сада, откуда слышались выстрелы из карабинов. Юзеф выбежал из хаты первым, посыпались выбитые стекла. Осторожно выглянул из-за угла дома. Несколько немцев ломали изгородь, чтобы проникнуть в сад. Одного из них он взял на мушку. Очередь… Немец согнулся, упал. Остальные расползлись по сторонам. Юзеф знаками показал тем двум, чтобы бежали в лес. Сам же, дав еще одну очередь, подбежал к погребу, упал рядом с Валигурой.

— Беги! — Он указал рукой на сеновал.

— Нет, — решительно проговорил Валигура, — я прикрываю командира.

— К черту! — крикнул Юзеф, но оторвался от земли и, согнувшись, побежал назад.

Огонь становился все более плотным. Пули свистели со всех сторон, стучали о балки сеновала, за углом которого пристроился русский. Изготовив автомат к стрельбе, он выбирал цель. Девушка уже подбегала к опушке леса.

Застучал пулемет Тихого. Юзеф с тревогой оглянулся, но Валигура уже пробрался к сеновалу.

— Тихий задержал их, — сказал он, задыхаясь.

— Идем, — произнес Юзеф.

Опоздай они хотя бы на час, парашютистов уже не было бы в живых. Теперь он торопил их. Оглянулся только тогда, когда услышал стон Валигуры.

— Что с тобой?

— Рука. — Парень показал окровавленную ладонь.

— Дай. — Девушка вытащила из кармана бинт.

Сзади слышалась стрельба: это немцы обстреливали опушку, не решаясь углубиться в лес. Не пройдя и половины дороги, они встретили Тихого.

— В деревне много солдат, — доложил командир отделения. — На вас же наткнулся патруль. Я видел его, но думал, что успеете улизнуть, так как немцы шли медленно. Потом понял, что вам не уйти, и открыл огонь.

Они лежали в кустах. Среди лесного разнотравья жужжали пчелы и шмели, тихо шелестела листва. И вот в эти мирные звуки начал вплетаться сначала тихий, затем все более явственный рокот двигателей. Наверное, по шоссе на Ковальков шли машины. Вслушиваясь в этот гул, они не сразу обратили внимание на самолет. То спускаясь к земле, то снова взмывая вверх, он высматривал что-то в окрестностях. Юзеф оглядел людей.

Несмотря на усталость, лица у всех серьезные, сосредоточенные. Знали — этот далекий рокот предвещает грозу. Самолет сделал еще один круг и развернулся в сторону Сливы.

— Меня зовут Зоя, — представилась она сразу же в начале беседы, — а по-настоящему — Таня.

— А меня — Молчун. Хорошо говоришь по-польски. Была уже у нас?

— Нет, но я работала перед войной в Западной Белоруссии.

— Где?

— В Волковыске, Лиде, Барановичах. Был там один товарищ из этих мест, — девушка внимательно посмотрела на Юзефа, — коммунист.

— Кто?

— Антони Коваль.

«Боже мой, — подумал Юзеф, — потребовалось почти пять лет войны, чтобы получить весть об Антони, встретить человека, который его знал».

— Знал его? — спросила девушка. Вопрос, казалось, был самым обычным, но Юзеф сразу почувствовал в ее голосе напряжение, ожидание.

— Это мой родной брат.

— Я так и подумала. Твое имя Юзеф, да?

— Да. Он рассказывал тебе о нас?

— Конечно.

— А где он сейчас?

— Не знаю. — Девушка глубоко вздохнула. — Не видела его с июня сорок первого. А ты ничего не слышал о нем?

— Я? Откуда же! Как ушел из дому, словно в воду канул. — Ему вдруг стало жаль девушку. Все эти годы у нее была хоть маленькая надежда. А он отобрал ее. Всего лишь только надежда… На большее она не могла рассчитывать: ведь столько событий произошло за эти годы…

— Почему ты заговорила именно со мной?

— Потому что вы очень похожи. Как только тебя увидела, сразу подумала, что ты из Ковалей.

«Что-то ты недоговариваешь, дивчина», — подумал Юзеф. А вслух спросил:

— Вы что же, с Антеком просто знакомые?

— Нет, мы должны были пожениться…

— Вот как? Тогда ты мне как бы родственница, жена брата. — Он слегка смешался, увидев ее смелый взгляд.

— Не вышло, как видишь.

Оба замолчали. У каждого из них в той далекой мирной жизни были свои мечты и планы, но каждому из них война неумолимо продиктовала свою волю. Юзеф подумал: как же невероятно переплетаются человеческие судьбы! Встретил девушку, которую любил Антек, за столько километров от фронта в этот летний душный день.

Снова послышался шум моторов.

— Немцы… — прошептала девушка.

— Концентрируются. Вечером попробуем проскочить.

— Слушай. — Девушка слегка коснулась плеча Юзефа. Голос ее изменился, в нем почувствовалась решимость. — Мы и рация не должны попасть им в лапы.

— Понимаю.

— В случае чего…

— Сам знаю, — резко ответил он.

— Если первым встретишься с Антеком, — проговорила Таня, — скажи ему.

— Сама ему скажешь.

— Мы идем на боевое задание.

— Война не вечно будет длиться. Сама видишь, вколачиваем Гитлера в гроб.

— Веселый ты парень…

— Мы тут привыкли и к заданиям, и к облавам.

— Хотела написать в польскую армию, — сказала девушка, — запросить об Антони. Но надо было вылетать.

— Долго были вместе?

— Полтора года. Я работала в системе просвещения для взрослых, а Антони в профсоюзе. Помогал мне организовывать курсы.