Лео Кесслер - Щит дьявола

— Да это же Матц и здоровенный Шульце… Матц и наш гауптшарфюрер Шульце!

— Командир, — прохрипел Шульце перед тем, как окончательно потерять сознание. — Наш командир…

Эсэсовцам не требовалось больше ничего объяснять. Панцергренадеры, прикрывавшие этот сектор обороны Аахена, разом повыскакивали из траншей и бросились в сторону американской передовой линии, отчаянно стреляя на ходу. Из их широко распахнутых ртов вылетал фанатичный боевой клич: «Вотан… Вотан… Вотан!»

Услышавший этот клич Куно фон Доденбург, который, стоя в дверях разбомбленной лавки мясника, судорожно пытался засунуть в «шмайссер» новый магазин взамен использованного, уронил в пыль ставший больше не нужным автомат. Им овладело фантастическое чувство облегчения.

Его люди неслись ему на выручку.

Практически в ту же самую секунду в этот же день, 16 октября 1944 года, разведывательный дозор второго батальона под началом штаб-сержанта Фрэнка А. Карсвелла был послан полковником Коксом для того, чтобы установить непосредственный контакт с передовыми частями 30-й пехотной дивизии. Путь разведчиков, однако, оказался довольно коротким. Едва американские солдаты достигли шоссе Аахен—Верселен, как оказались под плотным огнем немецкой артиллерии. Дозор попадал на землю и забился в импровизированные укрытия, дожидаясь, пока прекратится огненный смерч. Один солдат вскрикнул, получив осколочное ранение. Запахло сожженным человеческим мясом. Слева и справа от американцев факелами горели огромные дома. Все это казалось похожим на невероятную декорацию какого-то фантастического фильма. Когда янки пришли в себя в промежутке между залпами, они, внимательно оглядевшись, недосчитались сержанта Фрэнка А.Карсвелла. Командир дозора был мертв.

Бойцы заметно приуныли. Однако двое совсем молодых солдат — рядовые Эд Краусс и Эван Уайтис — оказались посмелее остальных.

— Я попытаюсь пробиться вперед несмотря ни на что, — заявил Краусс. — Ты пойдешь со мной, Эван?

Уайтис кивнул в знак согласия. Оставив сзади основную группу бойцов, двое молодых рядовых осторожно поползли вперед по обожженной, разбомбленной местности, над которой стлался дым и запах гари. Краусс и Уайтис были крайне напряжены. Им казалось, что в любой момент по ним может полоснуть огонь из пулемета, который превратит их в трупы.

Они проползли сто метров. Потом еще пятьдесят. Никто по ним не стрелял. Вокруг не было видно ни одного немца. Внезапно Краусс замер.

— Смотри, Эван, — прошептал он, — вон же люди в нашей, американской форме!

Уайтис сузил глаза, выеденные дымом, пытаясь рассмотреть получше.

— Черт побери, ты прав. Эд! Это наши!

Практически в ту же самую секунду их самих заметили.

— Эй, ребята! — радостно раздалось по-английски. — Мы из 30-й пехотной. Идите к нам, сюда!

— А мы — из 1-й пехотной, — прокричали в ответ разведчики. — Мы идем к вам, а вы идите к нам!

И они стали сближаться друг с другом, пока не сошлись вместе. Последовали дружеские объятия и похлопывания по спинам.

Часы показывали 16 часов 15 минут. Передовые части «Большой красной единицы» наконец-то сомкнулись с частями «Мясников Рузвельта». Вокруг Аахена образовалось непрерывное кольцо из американских войск. «Священный германский город» оказался окончательно отрезанным от основной территории Третьего рейха.

Не было слышно ничего, кроме стука каблуков отполированных до блеска сапог молодого лейтенанта вермахта по устланному бетонным покрытием въезду в отель «Квелленхоф». Позади него бесшумно двигались три американских офицера, обутых в походные ботинки на упругих резиновых подошвах. Из окон штаб-квартиры генерала Доннера на неприятельских офицеров недоуменно уставились усталые штабные работники. Бойцы батальона охраны штаб-квартиры генерал-майора полиции нервно стискивали в руках свое оружие.

В десяти шагах от командующего обороной Аахена, как и предписывалось уставом, лейтенант застыл, прищелкнул каблуками и взметнул вверх руку в нацистском приветствии.

— Хайль Гитлер! — молодым ясным голосом прокричал он.

— Хайль Гитлер! — громко ответил ему генерал Доннер. Рядом с ним замер штандартенфюрер Куно фон Доденбург.

Седовласый полковник армии США, по бокам которого стояли два других офицера с белыми флагами парламентеров в руках, был ошарашен нацистским приветствием. Но генерал Доннер сделал вид, будто не замечает его замешательства.

— Что делают здесь эти люди? — резко выкрикнул он, хотя прекрасно знал, ради чего и почему здесь оказались янки.

— Осмелюсь доложить, господин генерал, — ответил формулировкой из устава молодой лейтенант, — эти люди — американские военные парламентеры. Они хотели бы переговорить с вами.

Генерал Доннер сухо кивнул и повернулся к американцам, так, что теперь они могли рассмотреть полностью его страшное лицо. Он остался доволен тем, как они побледнели от ужаса — особенно наиболее молодой из них.

— Кто-нибудь из вас говорит по-немецки? — проронил бригадефюрер.

— Да, генерал, — ответил седовласый полковник, — я говорю по-немецки.

Генерал Доннер поморщился и бросил выразительный взгляд на фон Доденбурга. Тот мог ясно прочитать его невысказанные мысли: скорее всего, этот американский офицер со знанием немецкого языка — не кто иной, как когда-то родившийся в рейхе еврей.

— Ну, и что же вы желаете? — ясным голосом спросил Дегенхардт Доннер.

Американский полковник вытащил листок бумаги из нагрудного кармана своей замызганной полевой униформы и прочистил горло.

— Я уполномочен передать вам обращение командира моего корпуса, генерала Джозефа Коллинза. Он поручил мне зачитать его вам вслух. Я зачитаю его сначала по-английски, а затем оглашу его перевод на немецкий.

— Дорогуша, — выдохнул генерал Доннер, стараясь сдерживать свои эмоции, но при этом говоря настолько громко, чтобы его могли слышать абсолютно все, — ты можешь зачитать его хоть по-китайски, если тебе так хочется. Но все, что интересует меня, — это его немецкий перевод!

Лицо седовласого полковника залилось краской. Поднеся бумагу к глазам, он принялся читать по-английски:

— Город Аахен в настоящее время полностью окружен американскими войсками. Если Аахен не сдастся безоговорочно в самое ближайшее время, то американские наземные и военно-воздушные силы продолжат безжалостно обстреливать и бомбардировать Аахен с земли и с воздуха, с тем чтобы принудить его к сдаче.