Евгений Авдиенко - Последние солдаты империи

Пригласив на совещание в Саксонию высший цвет германского командования, кайзер по своей укоренившейся привычке рассчитывал одним выстрелом убить сразу нескольких зайцев. Во-первых – утвердить план летней кампании пятнадцатого года со всеми коррективами и оговорками, о целесообразности которых в последнее время его настойчиво информировал немецкий Генштаб. Во-вторых – изыскать дополнительные боеспособные резервы для ведения войны на два фронта. И, наконец, в-третьих – окончательно решить вопрос о создании в России условий, которые при благоприятном развитии событий могут или должны привести к заключению с этой страной сепаратного мира на благоприятных для Германии условиях.

Первый вопрос был хорошо проработан и вполне подготовлен. И Фелькенгайн, и Мольтке, и Макензен, и Гинденбург с Людендорфом были единодушны в отношении проведения летней кампании. Мощные и неожиданные прорывы хорошо оснащенных ударных немецких соединений в Галиции и Восточной Пруссии должны были обеспечить на русском фронте необходимое стратегическое территориальное преимущество и привести наконец к полному уничтожению наиболее боеспособных русских армий.

Однако по второму вопросу мнения разошлись; большинство немецких генералов считали, что для того чтобы получить желаемый успех на русском фронте, нужно почти полностью оголить Западный фронт и на время оставить Францию в покое. О чем впрямую заявил Эрих Людендорф, вызвав своей излишне напористой и темпераментной манерой общения некоторое недовольство своего главного конкурента генерала Маккензена, который всего лишь десять минут назад предлагал более компромиссное решение: создать мобильные армейские соединения, которые в случае удачного прорыва обороны русских могли быть немедленно переброшены с Западного фронта на Восточный для развития успеха.

Талантливый военачальник, солдат до мозга костей, генерал Август фон Маккензен в последнее время пользовался особым доверием кайзера, и полученные этим утром дубовые ветви к ордену Pour le Merite («За достоинство») тому ярчайшее подтверждение. Но и Людендорф, блестяще проявивший себя при разгроме 2-й русской армии генерала Самсонова с недавнего времени претендовал на особое расположение кайзера. Вильгельм II, наблюдая как оба его любимца сцепились в жаркой дискуссии, вдруг вспомнил слова Бисмарка об истиной роли и реальном месте любого властьобладателя: «Не важно, какую должность ты занимаешь и что ты сам про себя думаешь. Важно, какую территорию ты полностью контролируешь и на что можешь влиять единолично». И Макензан и Людендорф в последнее время претендовали на звание главного военного стратега Германии, но они совершенно не учитывали, что главным, единственным и незаменимым стратегом был только он, истинный правитель Германии, кайзер Вильгельм II. А оба этих задиристых и честолюбивых генерала были обычным человеческим материалом, подвластным его мыслям, воле и желаниям.

С вялым интересом понаблюдав еще некоторое время за словесной баталией своих протеже, кайзер медленно повернул голову к генералу Фелькенгайну. Тот, казалось, только и ждал сигнала и, немедленно поднявшись, доложил, что Полевой Генштаб предложил план, который в этом году не предусматривает кардинальных изменений в военной стратегии и расстановке сил как против Франции, так и против России и рекомендует продолжать активные боевые действия сразу на обоих фронтах, с приоритетом на Восточный.

Макензен и Людендорф после такого заявления Фелькенгайна сразу сникли. Они поняли, что кайзер еще утром, во время часовой беседы тет-а-тет с начальником Полевого Генштаба, уже утвердил предоставленный план. А Эрих фон Фелькенгайн, опустившись на свое место, вспомнил, как два часа назад, в приватном разговоре с кайзером Вильгельмом он отстаивал свое истинное мнение и предлагал перебросить лучшие немецкие дивизии на Западный фронт и добить наконец слабую и агонизирующую Францию. И только бессмысленное и маниакальное желание кайзера досадить русскому царю, как всегда, оказалось сильнее его аргументов, и Фелькенгайн, в который раз приняв строну своего покровителя, в глубине души остался целиком и полностью убежден в обратном – Франция, вот главный враг немцев.

Но генерал Фелькенгайн также понимал, что только покладистость и лояльность привела его к сегодняшней должности начальника германского Полевого Генштаба, после того как граф Гельмут фон Мольтке, надломленный морально и физически первыми неудачными месяцами войны, оказался неспособен выполнять свои обязанности и был смещен. Именно в тот момент кайзер и выделил Эриха Георга Антона Себастьяна фон Фелькенгайна из своего ближайшего окружения и назначил на освободившуюся вакантную должность, дав понять новому стратегу, что вся инициатива будет исходить теперь только от его царственного гения, а Фелькенгайн был и останется лишь проводником его великих решений.

После перерыва и двухчасового обеда, на котором кроме участников совещания присутствовал самый закрытый от внешнего мира офицер, начальник разведывательного департамента генерал фон Берг, все опять вернулись в большую залу и расселись по своим местам.

Часовой доклад Генриха фон Берга, как всегда, был крайне обстоятельным. Германия никогда не жалела денег на внешнюю разведку, и с начала войны многочисленные немецкие шпионы в буквальном смысле наводнили Европу и Россию, ежедневно давая такой колоссальный объем информации, что аналитикам разведывательного департамента оставалось только фильтровать да перепроверять информацию; новые виды вооружения, кадровые перестановки, секретные шифры – все эти сведения германская разведка получала чуть раньше, чем большинство подобных секретных нововведений претворялось в жизнь их врагами. И кайзер всегда с особым удовольствием слушал своего главного разведчика. Ему доставляло особое наслаждение быть в курсе секретов своих противников; подобное знание подогревало и без того непомерное чувство превосходства, каким Вильгельм II обладал с детства и которое в последние годы он считал таким же естественным, как чувство голода, жажды или желания обладать женщиной.

Когда Берг перешел к вопросам, относящимся к России, кайзер из благодушного слушателя сразу же превратился в непосредственного участника процесса и принялся делать короткие пометки на лежавшем перед ним листе бумаги. После завершения доклада, который в большей степени был инициирован императором только для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать перед некоторыми сомневающимися в успехах немецкой разведки (все присутствующие на совещании имели полный доступ к секретным сведениям и регулярно получали подробные отчеты из разведывательного департамента), Вильгельм II поднялся, поблагодарил всех участников совещания и, пожелав Германии скорой и окончательной победы, пригласил Фелькенгайна, Мольтке и Берга в свой личный кабинет, который находился в левом крыле залы и несколько веков служил роду Плее помещением для хранения столовой посуды.